SCI Библиотека

Данная статья рассматривает волшебную литературную сказку, как основополагающий культурный феномен, который является отражением и способствует формированию ценностей общества. Значение сказки исследуется в контексте современных социальных преобразований и указывает на необходимость переоценки духовных ценностей, мировоззрения и мировосприятия в современном обществе. Особая роль уделяется волшебной литературной сказке и ее значению в формировании индивидуальности и единства ценностей в обществе. Также должное внимание уделяется магической реальности, которая создается в сказочном мире через метафору, позволяющую разрушать привычные смысловые образы, что позволяет открыть доступ к новым смыслам и ценностям. Данный литературный жанр позволяет человеку переживать и преодолевать смерть, страдания и горе, что становится стимулом для единения и солидарности. Волшебная литературная сказка делает акцент на каждого человека, рассматривая его как творческую личность, обогащая его свободу, любовь, красоту и творчество.

Анализируется восприятие личности И. Бродского и его стихов в новейшей истории. Нерв поэтического процесса - спор катастрофического и трагического понимания СВО. Материал сравнения - антологии пацифистской и патриотической лирики. Количественный и содержательный анализ показали уровни актуальности - от строк, ставших «мемами», до полемики с идеями классика, вплоть до его «отмены». Поэзия военкоров доказала правоту и эвристический потенциал философии трагического знания.

Идеал женского образа всегда был непосредственно связан с трактовкой важнейшего для русской ментальности феномена Женственности, который считается философами определяющим самобытность русской нации и даже представляется символом её самоопределения. В статье впервые рассматривается категория Вечно Женственного в контексте творчества В. Г. Распутина. Цель исследования: определить истоки зарождения одной из наиболее важных тем для художника второй половины ХХ века, проследить пути и специфику её развития. Методологически статья базируется на комплексном подходе, включающим использование текстологического, сравнительно-исторического, культурно-исторического и феноменологического методов. Анализ художественных текстов позволил прийти к следующим результатам: 1) стремление В. Распутина к осмыслению феномена Женственности вполне очевидно уже в самом начале творчества; 2) уже в ранних текстах художника интересовало значение Женщины и Женственной энергии в духовном мире мужчины, он констатировал их спасительную миссию; 3) поскольку только через них мужчина способен приобщиться к тайнам бытия; 4) в современном мире классик увидел угасание Женственности, необходимой для поддержания мировой гармонии; 5) образ девушки-ангела в творчестве В. Г. Распутина типологически восходит к женскому образу, рождённому поэтами русского духовного ренессанса и их предшественниками. Постижение глубинного смысла центрального в творчестве Распутина женского образа раскрывает новые грани идейного смысла произведений автора, освещает духовно-нравственные проблемы современности и открывает пути их преодоления.

Статья посвящена освещению вопросов рецептивного восприятия прозы и поэзии классика русской литературы начала ХХ в. Ивана Бунина (1870-1953) в Китайской Народной Республике. Показано, что мир русской литературы существенно влияет в новых условиях на научное мировоззрение китайских ученых, на интеллектуальные увлечения китайского читателя. В ходе освещения проблемы сделан акцент на том, что морально-этические слагаемые русской литературы, бунинской прозы и его поэзии существенно влияют и на эстетическую сторону произведений китайских авторов. Продемонстрировано, что активное привлечение работ российских буниноведов значительно обогащает глубину аналитических исследований китайских ученых. Сходство проблемно-тематического уровня художественного наследия Бунина и древней и современной китайской поэзии (литературы в целом) позволяет говорить о сходстве общечеловеческих ракурсов различных культур.

Статья посвящена поэтике телесности в сказках «Веселый барин» И. С. Шмелева и «Дикий помещик» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Важным средством создания образов героев являются соматические элементы. Лейтмотив еды, процесс пищеварения предстают как принципы организации жизни и отражение социальной иерархии. В обоих случаях акценты смещаются с области верхней части тела («лицо» и «голова») в сферу физиологического низа («брюхо», «пузо»). Динамика телесности, во многом восходящая к традиции Н. В. Гоголя, демонстрирует процесс умаления человека как движение от антропоморфной до зооморфной соматической образности.

В статье автор исследует старообрядческие корни творчества известного русского поэта XIX в. Николая Клюева, особое внимание уделяя архаичным и фольклорным элементам в поэтической речи Клюева. Большой интерес представляют выводы о гуманистической основе последних стихов и поэм поэта, связанных с его неприятием коллективизации и разорения русского крестьянства.

В статье рассматриваются цели и задачи, которые ставил перед собой Ф. М. Достоевский, формируя сюжеты и нарративный модус своих художественных произведений, в аспекте творческой телеологии и в рамках установления диалогической связи со своим реципиентом, что получило отражение в виде определенного набора приемов в структуре его художественных произведений. С их помощью актуализировалось внимание читателя, привлекались в качестве факторов восприятия ресурсы его памяти и творческая интенция. В рамках этого необходимого для него живого общения с имплицитным читателем, обмена репликами, вопросами и предположениями, составлявшими значительное число разнообразных форм, писатель поддерживал состояние «положительно-приемлющего» отношения со стороны читателя к своему тексту. В статье выдвигается гипотеза, что прототипом имплицитного читателя Достоевского был его брат Михаил Михайлович (1820-1864), в литературно-эстетическом диалоге с которым вырабатывалось творческое кредо будущего автора «Братьев Карамазовых», получили первоначальные формы многие идеи, легшие впоследствии в основу его произведений. В статье прослеживается в динамике, от раннего творчества (1844-1849), через «Сибирский период» (1854-1859) к позднему периоду творчества (1860-1880), свойственный каждому этапу набор поэтических фигур, поддерживавших диалог с читателем. Делается вывод о большой роли, которую играл в структуре художественных произведений писателя диалог с реципиентом, оформленный в виде специфического для каждого периода его творчества набора языковых средств.

Авторы представляют древнюю китайскую пьесу «Записки западного флигеля» (“Xi xiang ji”), ее русскую адаптацию «Пролитая чаша» (“Kong bei ji”) А. П. Глобы и интерпретацию «Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну» Л. Н. Меньшикова. Авторы анализируют русскую адаптацию пьесы «Записки западного флигеля» методом реконструктивной и анахроничной интерпретации на основе теории современной литературной герменевтики Э. Д. Хирша. Авторы пришли к выводу, что интерпретация пьесы «Записки западного флигеля» Л. Н. Меньшикова является реконструктивной. Русская интерпретация Л. Н. Меньшикова в основном следует оригиналу, кроме немногих поверхностных отличий, проистекающих из различий культурных и лингвистических. Пьеса «Пролитая чаша» является анахроничной интерпретацией. Несмотря на то что при постановке русской пьесы «Пролитая чаша» имитировался старый китайский стиль (декорации, одежда, музыка), этически, композиционно и в отношении системы персонажей содержание пьесы соответствует социальному заказу, довлеющему над советским переводчиком в 50-х годах прошлого века. Этот перевод является кросс-культурной, кросс-временной адаптацией. Авторы описывают уровни восприятия «Записок западного флигеля» Ван Шифу и «Пролитой чаши». Авторы анализируют метод А. П. Глобы в аспекте трансформации значения пьесы. В выводах авторы рассмотрели политическую причину создания спектакля «Пролитая чаша» в начале 1950-х гг. и возможные причины издания перевода и адаптации в 1960 г. После прошедшего в 1957 г. в Москве VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в СССР появилось много людей, искренне интересующихся культурой народов зарубежья.

В настоящем исследовании делается попытка междисциплинарного - литературоведческого и музыковедческого - подхода к роману Рушди «Кишот» (2019), чем обусловлена его актуальность и научная новизна. В статье доказывается, что художественная рецепция протосюжета «Дон Кихота» Сервантеса в романе Рушди имеет характер темперации и в этом смысле может быть соотнесена с «Хорошо темперированным клавиром» Баха, принципы организации которого помогают при анализе романа, где темперируются идеи, темы, образы, структура романа Сервантеса. Сервантесовский претекст стал составной частью романного языка Рушди и выполнил те же функции, что протестантские хоралы в «Хорошо темперированном клавире» Баха, где отдельные хоральные мотивы приобретают качества устойчивых формул символического характера. Интерпретация и раскрытие их смыслового содержания дешифруют нотный текст и наполняют его духовной программой. Для современников Баха хоральные мелодии отражали содержание протестантских хоралов - конкретные эпизоды библейской истории, праздники, ритуальные действа. За четыре столетия с момента появления роман Сервантеса прочно вошел в литературно-культурный ареал всех эпох, стал важнейшим основанием миропонимания и миропознания. «Дон Кихот» порождает бесконечное множество смыслов и ассоциативных рядов символов, обретает качество знаковой системы, которая раскрывается при встрече с другими знаковыми системами. Рушди актуализировал именно эту особенность сервантесовского текста, используя приемы фугированной обработки исходного текста, остинато, импровизации на заданную тему, модуляции. При этом в сочинении Баха господствует барочная гармония, баховский «Хорошо темперированный клавир» свидетельствует о совершенстве и гармонии мира. В романе же Рушди основополагающей является постмодернистская дисгармония, что в конечном счете обусловлено общим для постмодернистов представлением об относительности истины, о «смерти» бога, автора, субъекта, о мире-тексте и человеке-тексте. Благодаря темперации идеи, темы, проблематики, системы героев, структуры романа Сервантеса в «Кишоте» Рушди раскрываются механизмы деконструкции традиционного сюжета с ее антирациональным философским дискурсом.

В статье предпринимается попытка сравнительного анализа образа главного героя повести А. И. Куприна «Гранатовый браслет» и евангельского сеятеля, которым, с богословской точки зрения, является Сам Господь Иисус Христос, а с точки зрения Христа, «сеющий доброе семя есть Сын Человеческий» (Мф. 13:37). В структуру произведения органично вписались и другие конструктивно значимые для притчи образы - семя, почва и плод. Их художественная рецепция соответствует традиционному в экзегетике аллегорическому истолкованию. Образ Желткова как проекция на евангельского Сеятеля совпадает во многом с православным иконографическим каноном Иисуса Христа. Семантика цвета, света, географии и геометрии пространства в повести та же, что и в иконописи. Об этом свидетельствуют результаты сопоставления литературного произведения с иконами «Спас в силах», «Нетварный свет», «Неопалимая Купина» и «Не рыдай Мене Мати». Они подтверждают мысль о том, что писатель «конструировал» образ главного героя как человек, который, «пишет икону, прозревая истинный Образ Божий», а его история «вечной исключительной любви», которая «повторяется один раз в тысячу лет», - это и есть «икона», которая, если иметь в виду читательскую рецепцию, «создает человека, напоминая ему об образе Божьем, в нем сокрытом». Следовательно, можно говорить о притчевом, дидактико-аллегорическом, характере содержания «Гранатового браслета», который был задуман автором не столько как гимн любви, пусть даже христианской, сколько как история духовного преображения человека, его «обожения», то есть обретения им Бога и уподобления Христу как самому высокому идеалу.