Интерес к творчеству М. Горького, который, согласно традиционной точке зрения, является «основоположником социалистического реализма», не снижается в китайской русистике, где предпринимаются попытки сформировать новое понимание и оценку его роли в литературном процессе с учетом публикующихся в России новых материалов для исследования, а также современных философских концепций и исследовательских методов. В настоящей статье на материале полного собрания сочинений М. Горького с помощью концептуального и мотивного анализа рассматриваются лингвокультурные концепты в работах писателя и формулируемые им идеи философии языка, выявляются взгляды М. Горького на природу языка, которые могут послужить вкладом в лингвокультурологию. В лингвокультурном аспекте творчество Горького еще не анализировалось, в чем заключается новизна данного исследования. Для раскрытия темы анализируются ключевые концепты публицистических работ писателя - «мораль», «личность», «культура», «существование». По мнению Горького, культура выполняет важную функцию спасения общества от саморазрушения, развивает и укрепляет в человеке социальную взаимопомощь, совесть, моральные принципы, все таланты, созидательные способности личности. В художественных произведениях эти идеи воплощаются изображением жизненного выбора, борьбы и выживания представителей низшего класса. М. Горький продолжал традицию критического реализма, а также воплощал идеи экзистенциализма в литературе: творчество писателя демонстрирует, что он держал руку на пульсе современной ему философии. На примере итогового произведения писателя - романа «Жизнь Клима Самгина» - анализируются идеи, давшие толчок к развитию постструктурализма, экзистенциализма, лингвокультурологии, философии языка, концепции лингвистической относительности, постмодернизма (взгляд на жизнь и на человека как на текст, свойство языка искажать идеи, идеи интертекстуальности). Лингвокультурные идеи Горького выражаются в жанре ритмической прозы и сказок, а также в форме автокоммуникации, позволяющей концентрировать внимание на экзистенциальной проблематике и соотношении монолога и полилога. Лингвистические и философские взгляды М. Горького приобретают особую ценность в настоящее непростое время, когда осложняются и усиливаются конфликты между странами, различающимися по культуре и идеологии.
Цель исследования - глубже изучить понятие и главные черты московского концептуализма в русской литературе путем как упорядочения теоретических положений существующей научной литературы по вопросу, так и анализа конкретного материала - идейно-концептуальной системы, воплощаемой в обыгрывании традиционных культурных типажей в повести В. Г. Сорокина «Метель». Научная новизна заключается в том, что существующие исследования этой повести в основном фокусировались на мотиве метели и отношениях крестьянина с интеллектуалом, а в данной статье анализируются с точки зрения художественных принципов московского концептуализма три аспекта: Козьма как «юродивый», Козьма как «христианин», Козьма как толстовский крестьянин, что позволяет продемонстрировать идейно-концептуальную систему повести через анализ образа Козьмы. В результате было установлено, что «Метель» полностью соответствует принципам концептуализма, проявляющимся во всем от названия, жанра до выбора героев и проблематики. Московский концептуализм - уникальное, самобытное явление в мировой литературе. Особое внимание московские концептуалисты уделяют воссозданию типичных структур мышления и стереотипов массового сознания, основой для них служит работа с собственным сознанием, а произведение лишь фиксирует, оформляет эту работу. В творчестве В. Г. Сорокина этому соответствует предпочтение художественного приема пародии, когда с помощью иронии пародируются литературные сюжеты, исторические личности, бытовые явления, классическая литература - все это предстает в нелепом виде, подвергается деконструкции.
В статье рассматриваются явления, связанные с многоголосицей художественного текста, на примере романа Г. Яхиной «Эшелон на Самарканд». Анализируется языковая полифония, служащая базой для художественного метода автора, позволяющая отразить актуальную лингвистическую ситуацию эпохи начала 1920-х гг. в СССР и особенности вербального взаимодействия людей друг с другом. Выделяются высказывания, описывающие феномены языка, речи и коммуникации, показывающие осознанное или бессознательное отношение персонажей к тому, как они говорят, в частности, даются примеры просторечия, бранной лексики, региолектов, идиолектов, жаргонизмов и арго. Систематизируются случаи переключения кода как внутри одного идиома, так и между разными идиомами, а также транслингвальные практики, выражающиеся в использовании разных по происхождению лексем и выражений в одном высказывании. Делается вывод о глубоко продуманной автором картине общения внутри разнородного населения.
Статья посвящена актуальному феномену современной культуры - исследованию художественных особенностей графических адаптаций текстов русской литературы, т. е. тому виду искусства, в котором литературное произведение полностью визуализировано художником-комиксистом. В последние годы данный вид творчества набирает всю большую популярность в России, что во многом связано с клиповым мышлением, явлением мультикультурализма и глобализацией, затрагивающей как экономические, политические, социальные, так и культурные сферы жизни. Комиксы и графические адаптации занимают важное место среди интересов молодежной среды, являются значимой составляющей выражения субъектности и индивидуальности современной молодежи, позволяют молодому поколению в более емкой и адекватной времени форме знакомиться с произведениями русской литературы, усваивать и перерабатывать ценностные ориентиры предыдущих поколений. Материалом исследования послужили графические адаптации наиболее значимых произведений русской литературы, таких как «Преступление и наказание» Ф. Достоевского, «Анна Каренина» Л. Толстого, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова. В данном исследовании применяются методы литературной семиотики и герменевтики, методики анализа креолизованного текста, т. е. текста синкретичной, смешанной природы, в котором задействованы средства разных семиотических кодов - вербального и визуального, а также описываются родственные кинематографу методы и приемы. Исследование трансформаций текстов русской литературы, выполненных российскими и зарубежными художниками, дает новое представление о межнациональной природе графических адаптаций. Сопоставляя структуру, семантические особенности, визуальные приемы отечественных и зарубежных графических адаптаций, можно выявить доминантные точки произведений-претекстов, яркие эпизоды, на которые чаще всего обращают внимание художники. Рассмотренные в статье графические адаптации произведений русской литературы позволяют сделать важный вывод о том, что данный жанр генетически связан с искусством комикса, но представляет собой более сложное и многогранное явление. Графическая адаптация вбирает в себя черты, особенности киноискусства и театрального искусства, что выражается в монтажных приемах, подготовке сценарного плана. Жанр графической адаптации актуализирует изобразительный потенциал многих классических и современных произведений русской литературы и наряду с другими видами искусства участвует в межкультурной коммуникации.
В статье рассматривается фрактальная поэтика романа Алексея Иванова «Тени тевтонов». Обосновывается стремление автора к фрактальному переосмыслению истории, берущее свое начало в предшествующих произведениях писателя («Общага-на-Крови», «Географ глобус пропил», «Пищеблок» и др.). Показано, что принцип подобий и взаимоналожений исторических эпох, интересующий автора, в «Тенях тевтонов» не только становится сюжетообразующим, обусловливая двоение сюжетных линий и ситуаций, но и воплощается в качестве объекта изображения. Замысел «Теней тевтонов» вступает в спор с моделью истории, согласно которой миром движет закон вечной повторяемости. Алексей Иванов не только опровергает такое понимание действительности, но и показывает его конспирологическую природу. Повторяемость в романе осмысляется как дьявольская сила, но образ Сатаны выступает лишь метафорой неизбежной инволюции человеческого сознания, повершившего в готовые истины. Поиски героями Иванова меча Сатаны, их вера в проклятие рода Клиховских, страсть к историческим аналогиям и «пронзенность» прошлым приводят к губительным неудачам, рушат судьбы и, главное, лишают способности самостоятельно мыслить. Истоки бездумности современного человека связывают «Тени тевтонов» с вампирической темой «Пищеблока». В статье доказывается тяготение писателя к образной «кодировке» собственной позиции, что проявлено оппозицией подземелья Мариенбурга и реки Мотлавы. Река, по Иванову, намечает иной путь мышления и миропонимания, желание освободиться от фрактальности сознания. Размышления над образом реки, в свою очередь, намечают подходы к объяснению кинематографического языка новых романов писателя.
Статья посвящена структуре интертекстуальности в сатирической повести-сказке «До третьих петухов» В. М. Шукшина. В этой экстравагантной пародии (по определению Nicole Christian) широко использованы не типичные для писателя-реалиста приемы, характерные для постмодернистской поэтики. Авторы рассматривают поэтические функции образов русского фольклора и классической литературы в своего рода «литературной антисказке» (Иван-дурак, Змей Горыныч, Баба-яга, Илья Муромец, Несмеяна, черти, Бедная Лиза, канцелярская душа и другие), выявляют завуалированные аллюзии, цитаты, цитоны, метатекстуальные связи, проясняющие замысел Шукшина и определяющие его место в контексте современной ему русской антибюрократической литературы. Отмечается, что интертекстуальность фольклорных образов в этом произведении во многом опосредуется отсылками к школьному фольклору, СТЭМ, советской сатире конца 1950-х - начала 1970-х годов (в первую очередь - «Василию Теркину на том свете» А. Т. Твардовского и песням-сказкам В. С. Высоцкого, а также эстраде и юмористическим программам телерадиовещания СССР). Сложный историко-культурный фон позднесоветской антисказки и экспериментальные художественные приемы стали причиной того, что «До третьих петухов» до сих остается малоизвестной читающей публике за рубежом (например, в Китае). Учет этих поэтических особенностей переводчиками позволит донести идеи и образы Шукшина (瓦西里·舒克申) до китайских ценителей творчества сибирского писателя.
Объектом рефлексии в лирической поэме, где господствует медитация, нередко становятся жанры-предшественники, как лирические, так и эпические. Целью статьи является рассмотрение трансформаций традиционных жанров в структуре лирической поэмы первой половины 1920-х годов и сюжетно развернутого процесса переосмысления жанрового канона. Методологическую базу исследования составили труды Н. Л. Лейдермана о теоретической модели жанра и памяти жанра, С. М. Бройтмана о неканонической поэме в свете исторической поэтики, Г. М. Ибатуллиной о художественной рефлексии в литературном процессе, В. И. Тюпы о перформативных истоках лирики. На примере лирических поэм М. Цветаевой, В. Маяковского, С. Есенина, Б. Пастернака анализируются механизмы художественной рефлексии по поводу таких традиционных жанров, как баллада, романс, ода, отрывок и т. д. Отмечается литературоцентричность поэтики рассматриваемых произведений, особое внимание уделяется мотиву встречи лирического субъекта с потусторонним героем и собственным двойником. Делается вывод о том, что лирическая поэма первой половины 1920-х годов вбирает в свое целое разные лирические и эпические жанры, трансформируя их структуру для выражения сложного и многофазного лирического переживания, особо актуализируется память жанров, отсылающих к романтической традиции. Событийный сюжет, присущий балладе, сказке, лиро-эпической поэме, позволяет придать субъективному чувству лирического героя особый масштаб, укрупнить и обобщить его. Малые лирические жанры (романс, ода, отрывок, послание) становятся объектом осмысления поэмного лирического субъекта, а также ориентируют читателя на определенный образ миропереживания, усложняя психологический сюжет, обогащая его литературными ассоциациями. Результаты исследования могут найти применение в вузовском преподавании при изучении истории русской литературы ХХ века, в курсе жанрового анализа текста, в спецкурсах, посвященных развитию жанра поэмы.
В статье, посвященной 125-й годовщине со дня рождения Л. М. Леонова (1899-1994), рассматривается вопрос о духовно-эстетическом генезисе писателя. Творческая стратегия Леонова обусловлена постижением бытия как метафизической реальности, отражающей противоречия российской цивилизации и русского характера. Леонов относится к ряду художников с открыто проявленным национальным типом творчества. Место и роль национальной идеи в наследии классика русской литературы XX века в общих чертах осознаны современным литературоведением и критикой, писателями-почвенниками (В. Распутин, В. Шукшин). Вместе с тем духовный контекст произведений Леонова, язык и стиль, поэтика с точки зрения «внутреннего слова», способности к творческому воплощению основных идей, самобытности образа мира, специфики национального сознания исследованы недостаточно. Нередко используется упрощенный мифоцентрический подход, игнорируется духовно-символическая природа мышления Леонова. Цель нашей имеющей итоговый характер работы - выявить специфику авторской мысли, представить первооснову художественно-эстетической интуиции писателя. В статье обобщается опыт леоноведения 1960-х - начала 2000-х (В. А. Ковалев, Н. А. Грознова, В. И. Хрулев, Т. М. Вахитова, А. Г. Лысов и др.), подведены промежуточные итоги собственных наблюдений над тенденцией духовного искательства у Леонова. Авторская концепция символа как универсального инструмента познания культурного кода русской исторической жизни преобладает в художественной практике Леонова. Вступительная часть статьи содержит тезисы, намечающие переход к основной части. В ней новаторство мысли и слова писателя соотносится со спецификой его символико-реалистического метода. Методика статьи определяется философским, этнопоэтическим, духовно-культурным своеобразием исследуемых текстов.
Статья посвящена исследованию метонимии в военных рассказах А. Платонова. Исследование строится на предположении, что в границах художественного метода писателя метонимия является не просто средством выразительности, но инструментом концептуализации действительности. Для такого рода моделирования военной реальности в художественном пространстве А. Платонов интегрирует в композицию образ ребенка, метонимически связанный с рядом ценностных категорий русского народа. Для подтверждения своей позиции автор производит образный анализ рассказов «По небу полуночи» и «Девушка Роза», что позволяет сделать вывод о значении метафоры для реализации писателем творческого замысла на концептуальном уровне. Рассматривая метонимию и ее роль в изображении детского сознания, автор статьи обращается к рассказам «По небу полуночи» и «Девушка Роза». На материале первого из них доказывается, что образ ребенка и детского сознания противопоставлен «механическим» людям (и по смежности - фашизму как явлению). Ключевым для понимания открытия Эриха Зуммера, сблизившего его с нравственной чистотой детского миропонимания, становится образ неба, также метонимически воплощенный в рассказе: воплощая диалектику отношения автора к войне (переход от тьмы к свету и от света к тьме), небо появляется в глазах ребенка именно в момент отречения Зуммера от фашизма. В рассказе «Девушка Роза» сюжет подчинен схожей логике: перед читателем открывается судьба чистой души, наполняющей мир светом памяти и надежды. Ангелическая природа Розы связана не только с ее мученической судьбой, но и с той надеждой («светом гибели», «нравственной избыточностью»), которую она щедро дарит всем, кто мучается на земле, кто не потерял способность чувствовать живую душу. Исследование базируется на наработках платоноведов, ранее посвятивших свои труды метонимии как элементу поэтики А. Платонова (Н. В. Корниенко, С. Нонако, Б. Дооге и др.).
Исследование посвящено истории создания и бытования статьи М. Горького «Рабселькорам и военкорам о том, как я учился писать». Текстологический анализ литературно-критической статьи позволил увидеть сложный процесс работы писателя над текстом. Методология академического источниковедения дала возможность с максимальной полнотой выявить все архивные и издательские источники, что, в свою очередь, позволило оценить все нюансы создания текста. Метод современной текстологии в совокупности с историко-биографическим помог определить роль текста в историко-литературном процессе в период с 1928 по 1934 гг. Критические отзывы В. Шкловского и А. Чистякова разрешили осознать неординарность текста, в основе которого лежит суждение о собственном писательском опыте и только затем суждение о литературе в целом. Тематическое богатство анализируемой статьи Горького сделало актуальным вывод о заявленной теме как одной из важнейших стратегических задач в исследовании литературного процесса ХХ века. В немалой степени этому способствует обращение текста к начинающим авторам. Результаты, представленные в статье, можно использовать для третьей серии полного собрания сочинений М. Горького: Публицистические и литературно-критические статьи, а также для дальнейшего исследования в области текстологии и источниковедения.