SCI Библиотека

ВВЕДЕНИЕ. Статья посвящена рассмотрению особенностей рецепции художественной ан- тропологии Ф.М. Достоевского в философских работах мыслителей «русского религиозного ренессанса». Актуальность такой постановки вопроса состоит в широком исследовательском интересе к междисциплинарному изучению творчества Достоевского на пересечении литературоведения, философии, культурологии; в активном обращении современных литературоведов и философов к вопросам «присутствия» Достоевского в культуре ХХ века; а также в значимости философских открытий Н.А. Бердяева и В.И. Иванова для исследований художественной философии Достоевского. Научная проблема кроется в самой глубине влияния философского мировоззрения Достоевского на литературу и философию последующего века, которая до сих пор не прояснена полностью. Целью исследования является выявление и характеристика основных особенностей рецепции художественной антропологии Достоевского в философских работах Н.А. Бердяева и В.И. Иванова.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Авторы обращаются к объекту исследования – философскому творчеству Н. Бердяева и В. Иванова, вписанному в контекст рецепции «мифа Достоевского», опираясь на интертекстуальный и историко-генетический методы в контексте общего герменевтического подхода.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Ф.М. Достоевский всем своим художественным и публицистическим творчеством совершил сдвиг в понимании человека, в его произведениях был реализован новый подход к художественной антропологии, отводившей человеку совершенно особое место. Как мы можем увидеть, в своѐм антропоцентрическом мировоззрении Достоевский даѐт философский синтез абсолютности отдельной личности и принципа духовного единства всех людей. Эпоха русского религиозного ренессанса сыграла уникальную роль в истории рецепции художественных открытий и философских интуиций Достоевского.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Ф.М. Достоевский был, как считали Н.А. Бердяев, А.Ф. Лосев, Д.С. Мережковский, духовным первоисточником мысли всего Серебряного века, вставшей «под знак» Достоевского, поскольку именно он с силой актуализировал мир апокалиптического самоопределения человека. Антроподицея Н.А. Бердяева погружена в особую эсхатологическую атмосферу, в которой философ и обращается к творчеству писателя. В интерпретации В.И. Иванова мистический реализм Достоевского обнажает вечную «трагедию духа», разыгрывающуюся между божественным и тварным началами в человеке.

   В статье представлен взгляд на нейросети как на инструмент формулирования и верификации филологических гипотез, связанных с различными аспектами порожде­ния и рецепции художественного текста. Анализируются принципы эстетической коммуникации, в которой благодаря развитию современной техносреды могут на рав­ных участвовать антропный автор, нейросеть и реципиент. Нейропоэзия интерпре­тируется через метафору «баттла поэтических языков» (в соответствии с конвен­циями жанра рэп-баттла) — как коммуникативное поле, в котором антропный и цифровой авторы взаимодействуют как равноправные участники творческого акта, совместно формируя новые предпосылки читательского восприятия художественного текста. «Сотворчество» антропного и цифрового авторов рассматривается в проек­ции на акторно-сетевую теорию Б. Латура; развивается представление о том, что при взаимодействии человека и нейросети последняя утрачивает чисто инструмен­тальную функцию и приобретает черты субъектности, становится равноправным агентом порождения коллективного эстетического высказывания. Нейропоэзия как результат сотворчества подобного рода характеризуется двойной семиотической природой: одна ее часть есть результат креации антропного автора, вторая же де­монстрирует «вторичный поэзис», в котором цифровой автор имитирует процеду­ры естественного речепорождения. В результате формируется новая, усложненная, модель эстетической коммуникации, дополняющая стандартные позиции коммуни­кативного акта (автор — текст — читатель) уровнем коммуникативного взаимо­действия антропного и цифрового соавторов. Реципиент в ситуации восприятия текста, написанного в соавторстве человеком и нейросетью, вовлекается в сложную интерпретационную игру, активизирующую механизмы эстетической рецепции, а сам акт «нейротворчества» создает новые формы мимезиса, который перестает быть «подражанием миру» и становится «подражанием подражанию».

    Издание «Отдельные записи 1965—1989 годов» открыло читателям стихи В. В. Би­бихина на случай как инструмент понимания закономерностей культуры. В записях Бибихин обсуждал становление канонов национальной поэзии и неожиданные его фак­торы, в стихах имитировал поэтику русских поэтов, окруженных ореолом мифа, заменяя при этом моралистическое содержание на экзистенциальное. В этих домаш­них стихах обсуждается этико-метафизический вопрос, как возможно присутствие в бытии, которое не будет гордыней или нарушением чужих прав.
    Ключом к поэтике этих стихов становятся размышления Бибихина о соотноше­нии стиха и прозы в период становления национальных литератур: он настаивает на беспредпосылочности распределения форм стихотворного и поэтического высказыва­ния, политическом конструировании как источнике национального языка и на роли телесных привычек, таких как ходьба, бег, плавание, открытие которых при выполне­нии культурно-миссионерской национальной программы порождает как устойчивые формы стиха, так и новые жанрово-тематические комплексы. Записи показывают, как стихотворчество позволило ему вскрыть изнанку мифа о поэте, показав роль кон­цептуализаций в становлении творческой индивидуальности и ассоциирующегося с ней ритма.
   Общее рассмотрение стихового знаточества и стихотворчества Бибихина поз­воляет ответить на ряд связанных вопросов: как в позднесоветской независимой фи­лософии понималось начальное действие культурного творчества, не предрешенное, но имеющее в виду универсальную форму социальной организации; как герменевтические усилия были направлены на метакритику социальных ритуалов; как сочинение стихов позволяло объяснить закономерности потребления текстов в разные периоды, а зна­чит, специфику переломных эпох в культуре как эпох проблематизации такого по­требления.

В данной статье рассматривается своеобразие воплощения диалога искусств в творческом наследии Н.А. Львова (1753–1803) на материале лирических произведений писателя-новатора, предназначенных для вокального исполнения: «Зима» (1796), «Дуэты. На музыку Жирдини в Лондоне печатанную» (1791), «Слова под готовую музыку Зейдельмана. Дуэт» (1793), «Песня для цыганской пляски» (1789). Методы проведенных исследований: биографический, историко-функциональный и историко-типологический. В ходе исследования было выявлено, что синтез искусств является смыслообразующим и формообразующим элементом поэтики Н.А. Львова. Писатель сумел совместить литературный код с геномом целого ряда иных, порою даже антонимичных, областей искусства, что в конечном счете поспособствовало созданию уникального произведения, отличительной чертой короткого стала эклектика. Так, посредством активного использования в своем творчестве кода музыкального искусства Н.А. Львов сумел не просто интегрировать две области искусства, но и создал качественно новый формат музыкально-литературного искусства, обладающий мощным эстетическим потенциалом. Наглядным примером тому служит лирическое произведение с лаконичным названием «Зима» (1796). Кроме того, как показал анализ, поэту удалось органично внедрить в произведение праздничный концепт языческого извода, во многом это было обусловлено жанровой природой текста. Осознавая множественность точек соприкосновения между литературой и живописью, Львов стремился выработать различные механизмы сближения: к примеру, используя при создании словесной ткани поэтического текста инструментарий изобразительного искусства, благодаря чему стихотворные произведения приобретают особую колористику и живописность. Данное явление мы можем наблюдать в «Дуэте. На музыку Жирдини в Лондоне печатанную» (1791) и в «Словах под готовую музыку Зейдельмана» (1793). Будучи новатором, Н.А. Львов предпринял попытку соединить различные виды искусства – динамический (литературу) и пространственно-временной (хореографию). Примером подобного рода эксперимента является «Песня для цыганской пляски», в геноме которой, к слову говоря, вновь прослеживается характерный для творчества Н.А. Львова мотив праздника.

В современном литературоведении активно развивается новое направление исследований – художественная имагология. Слово «имагология» происходит от латинского «imago» («образ»), но предметом имагологии являются не просто образы в литературе, а образы «других», «чужих» наций, стран, культур, образы всякого инородного для воспринимающего субъекта. При имагологическом анализе все внимание исследователя направлено на стереотипные представления одного народа о менталитете, национальном характере, способах поведения, традициях представителей другой нации (т. е. этностереотипы), поэтому в основе имагологии лежит противопоставление «своего» (родного, понятного) – «чужому» (диковинному, чуждому). Сама природа литературного произведения такова, что позволяет ярко отражать стереотипы национального сознания, взаимоотношения людей, их речь, нравы, ценностные ориентиры. Всё это делает художественную литературу богатым источником для изучения этностереотипов.
Автор исходит из того, что художественная имагология присуща, по-видимому, не только литературе, но разным видам искусства (музыке, хореографии, живописи, архитектуре, кино, театру и др.), поскольку изображение инонационального в любом виде художества обязательно отражает стереотипное восприятие «чужого» собственным национальным самосознанием. Но в работе понятие «художественная имагология» исследуется применительно к литературоведческому анализу произведений. Автор дает обзор процесса формирования образа «чужого» в русской литературе XIX века, прослеживая эволюцию этого образа в традициях сентиментализма, предромантизма, романтизма и постромантизма.

На сегодняшний день в период независимости наш национальный язык, термины и древность в произведениях поэтов-писателей в период становления долг собрать слова и ввести их в действие. В статье встречается в саге Н. Ахметбекова «Амангельды указывается значение древних слов.

Статья посвящена впервые публикуемому русскому авторскому тексту работы П.Г. Богатырева и Р.О. Якобсона «Фольклор как особая форма творчества», до настоящего момента известной на русском языке в переводе с немецкого. На основе опубликованных и не публиковавшихся ранее архивных документов (переписка, протоколы заседаний, редакционные материалы) реконструирована история несостоявшейся публикации этого теоретического манифеста в сопровождении дискуссионных отзывов советских ученых, которую Юрий Соколов планировал осуществить в журнале «Художественный фольклор» в 1930 г.Другая часть статьи посвящена текстологическому анализу. Свою работу, вышедшую на немецком, Богатырев и Якобсон изначально писали по-русски, что позволяет говорить о ее общеизвестном русском тексте как об обратном переводе. Вместе с тем текст, направленный авторами в советский журнал, изначально несколько отличался от текста, предназначенного ими к переводу на немецкий для публикации в фестшрифте в честь профессора Схрайнена (1929). В свою очередь, через сорок лет перевод с немецкого на русский (1971) был сделан не по этой публикации, а по второй редакции немецкого текста, подготовленной для собрания трудов Якобсона (1966). Сопоставление двух русских и двух немецких вариантов позволяет увидеть, как на каждом из этапов накапливались изменения, определившие ряд незначительных, но выразительных расхождений между оригинальным и переводным русскими текстами этой влиятельной работы.

Наивно-реалистический уклон, особенно характерный для теоретического мышления второй половины XIX в., новейшими течениями научной мысли уже изжит, тем не менее экспансия наивного реализма продолжалась и даже нередко росла еще в начале века нынешнего – в тех областях гуманитарного знания, где исследователи, поглощенные разработкой сырого материала и частными конкретными задачами, были мало склонны к ревизии философских предпосылок и потому неизбежно отставали в своих теоретических принципах.

Последовательность выхода в свет произведений А. М. Ремизова и структура их первых изданий позволяют рассматривать результаты творческой деятельности писателя с точки зрения продуманной прагматики. Обширный материал для понимания творческих стратегий писателя и склада его художественного мышления предоставляет анализ структурных компонентов художественных произведений в соотношении с личной идейно-эстетической программой. Пользуясь терминологией и методологией теории паратекста, автор статьи рассматривает случаи изменения статуса и прагматики субтекстовых элементов книг писателя в круге базисной триады его творческой системы: традиция, новаторство, авторское «Я». В обзоре, представленном в виде тезисов к развитию темы, фиксируется изменение функциональных полномочий паратекста в произведениях Ремизова и их роль в формировании принципов художественной системы писателя.

На материале аллегорической (фантастической) повести «Граждане леса» рассматриваются вопросы синтеза сюжетов и мотивов в русской беллетристике. Автор произведения Н. Д. Ахшарумов полемизирует со своими современниками на страницах повести. В статье с опорой на сюжетологический метод показаны некоторые «силовые линии» интертекста, среди которых художественная литература («Что делать?», «Преступление и наказание», «Подлиповцы», «Песнь о Гайавате»), научные трактаты (Ж.-Л. Бюффон, Ш. Фурье, Ч. Дарвин, В. Вундт) и научно-популярные компиляции (А. Брем, М. Петри), а также средневековые сюжеты романа о лисе, адаптированные для читателя Нового времени И. В. Гёте. Отдельное внимание уделяется мифопоэтическому анализу: ветхозаветным аллюзиям повести, вмещающим в себя и космогонические сюжеты о созидании некоторой цивилизации, и эсхатологические, в центре которых гибель гражданского общества.