SCI Библиотека

Проблема внутренней миграции становится все более актуальной, учитывая негативные социальные последствия этого процесса, - поскольку растет число регионов России, испытывающих на себе ощутимый отток населения. Обзор отечественных эмпирических исследований причин и последствий внутренней миграции показал, что большинство из них ограничиваются экономической стороной вопроса, игнорируя сложность этого по своей сути социального явления. В данной работе готовность к добровольной внутренней миграции рассматривается как явление, в котором воплощается индивидуально-субъектная активность личности, когда молодой человек целенаправленно выбирает не только место постоянного проживания, но и соответствующий образ жизни. Центральным вопросом исследования является определение тех социальных факторов, которые способствуют тому, что работающая молодежь намерена остаться в городе проживания, или обусловливают рост желания переехать в другой город или регион. Проверяются такие социальные факторы, как моральные установки, наличие тесных социальных связей, удовлетворенность разными сторонами работы, мнения о городе со стороны «значимых других», удовлетворенность городской средой. Данные факторы, оказывающие действие на разных уровнях, представлены как важные элементы системы, обладающей внутренней логикой и иерархией. На базе опроса онлайн-панели 357 работающих молодых людей из разных городов страны удалось показать, что такие социальные факторы, как мнения близких о городе проживания, восприятие города как места, где комфортно жить, социальный статус родителей, входят в набор значимых предикторов намерений переехать. На фоне стремления «жить материально свободно и независимо» социальное происхождение активизирует мнение значимых Других о городе, с которым тесно связан ведущий фактор - личная оценка респондентом качества жизни в данной городской среде.

В статье на эмпирическом материале, собранном в Хабаровском крае, анализируются два образа мигранта как определенной социальной группы. Первый из них возникает на основе данных официальной статистики, сказывается на решениях и действиях региональной власти, проявляется в публичном дискурсе властных лиц. Второй, берущий свое начало еще с дискурса о «желтой опасности», конструирует образ мигрантов на основе набора характеристик (не имеющих ничего общего ни с гражданством, ни с временем пребывания в края), ведущей из которых выступает внешность. Во втором образе мигранты олицетворяют «чужих», противостоящих принимающему сообществу, угрожающих ему. Этот образ более всего представлен в средствах массовой информации, отчасти, в повседневном дискурсе. Как показано в статье, при всей интенсивности полемики, разворачивающейся в СМИ, по поводу мигрантов оба дискурса имеют отношение к симулякру, денотат которого, даже если он существовал, к настоящему времени исчезает. «Новые дальневосточники» (мигранты) все менее составляют внутренне организованное сообщество или социальную группу, различаясь не только в отношении этничности или религии, но и в отношении места исхода, факторов выталкивания, уровня образования, профессиональной принадлежности, социальных стратегий, культурной идентичности и так далее. Далеко не все они ориентированы на коммуникацию в рамках этнического сообщества. Дальний Восток, по утверждению авторов, изначально выстраивался как регион мигрантов, где миграция всегда была более существенные фактором, детерминирующим демографическую ситуацию, нежели естественный прирост. Но миграционные потоки, достигнув пика, постепенно исчезали, превращаясь в «следы», сосуществующие и сегодня в территориальном социуме. Сегодня входящий миграционный поток выходцев из новых государств Средней Азии и, частично, Закавказья все более становится «следом», распределенным по различным этажам социальной иерархии, разным видам деятельности, постепенно растворяясь в региональном сообществе.