SCI Библиотека

Введение. В статье обосновывается положение, согласно которому, помимо собственного предмета конкретных мысленных экспериментов, каждый из них вскрывает общие принципы работы воображения – элементы трансцендентальной схемы, которую И. Кант противоречиво определяет как чистое представление, являющееся одновременно интеллектуальным и чувственным. В этом смысле воображение является метапредметом мысленного эксперимента. Теоретический анализ. С помощью мысленных экспериментов, оперирующих предельными представлениями, проясняются необходимые схемы синтеза, связанные с фундаментальными понятиями. Связь мысленного эксперимента с воображением очевидна и в специальной литературе, по замечанию Р. Соренсена, рассматривается как тривиальная, в мысленном эксперименте «воображение заменяет восприятие», а надежность результата зависит от того, насколько хорошо воображение справляется с ролью восприятия. При этом двусмысленность трактовки воображения, характерная для интеллектуальной культуры Нового времени, непосредственно отражается на оценке эпистемологического статуса, тесно связанного с ним мысленного эксперимента. Воображение понимается, с одной стороны, как нечто противоположное разуму – источник химер и заблуждений; с другой стороны, воображение является фундаментальным условием познания, поскольку вне синтеза, с которого начинается любое предметное знание, познавательная деятельность вообще невозможна, и «знать» означает «уметь представить», т. е. вообразить. Устройство этой способности как раз и выявляет мысленный эксперимент, в котором нереалистические посылки используются для демонстрации работы трансцендентального схематизма, т. е. необходимого способа синтеза, подобно тому, как карта отображает не только местность (которой может и не быть), но и способ работы картографа (который будет запечатлен с необходимостью).

Заключение. Кроме предмета, выступающего явной целью конкретного мысленного эксперимента, в нем раскрывается инвариантный для всех мысленных экспериментов предмет – принципы работы воображения.

Введение. Конвергенция между наукой о мозге и технологиями искусственного интеллекта делает актуальным вопрос об отношении между человеческим мышлением и системами искусственного интеллекта. Теоретический анализ. Формирование искусственного и естественного интеллектов совершается в противоположных векторах. В первом случае формирование мыслительных операций идет по логике интеграции. Дискретные единицы нижнего уровня, «слова» компьютерного языка, объединяются в более крупные единицы высшего уровня – блоки. Во втором случае развитие мыслительных операций, наоборот, совершается по логике дифференциации. Изначальное синкретическое единство мыслеобразов разделяется на дискретные единицы – слова с определенными значениями. Сходная логика: дифференциация синкретического единства на дискретные единицы (а не интеграция дискретных единиц в блоки) отслеживается как в развитии мышления у детей, так и в эволюции языков в истории человечества.

Заключение. В русле эволюционной эпистемологии делается вывод: формирование первоначальных паттернов естественного интеллекта совершается не внутри «аппаратуры» мозга, а в процессе взаимодействия между организмом и внешней средой. Это согласуется с концепцией интенциональности феноменологической философии.

Автор ставит проблему: каким образом процессы цифровизации общества и использование больших данных в социально-гуманитарных науках оказывают влияние на трансформацию парадигм социального знания? Цель статьи: обоснование формирующейся четвертой парадигмы социального знания. Методологической основой исследования являются общелогические методы: анализ, синтез, обобщение, сравнение, классификация, типизация. В исследовании применялись принципы диалектического и системного подходов: развития, всесторонности изучения, историзма. Представлен критический анализ моделей развития науки: эпистемологический конструктивизм В. С. Степина, концепция парадигм Т. Куна и теория четырех парадигм науки Дж. Грея. В статье сделан вывод, что эпистемологический конструктивизм В. С. Степина является комплексным методологическим подходом, объединяющим онтологические, эпистемологические и методологические принципы построения теорий, который подлежит дальнейшему развитию. Автор обосновывает формирование четвертой парадигмы социального знания. Показано, во-первых, что новизна четвертой парадигмы заключается в увеличении количественных цифровых данных о социальных явлениях и акторах. Во-вторых, цифровое общество становится сетевым, гибридным, социоцифроприродным. Выделены основные характеристики онтологических и эпистемологических оснований четвертой парадигмы. К онтологическим основаниям четвертой парадигмы можно отнести понимание общества как одноуровневой сетевой реальности, в которой взаимодействуют два фактора - человеческое поведение и технологический алгоритм. К эпистемологическим основаниям четвертой парадигмы можно отнести соединение аналитики больших данных с традиционными процедурами построения социальной теории, такими как выдвижение гипотез, дедуктивных схем, поиск причинно-следственных связей. Обсуждаются аспекты доступности больших данных для академической науки и формирования цифрового неравенства.

Статья посвящена критическому анализу практики концептуального разграничения незнания и неведения как отдельных гносеологических состояний. Обращение к столь незначительной, казалось бы, теме обусловлено тем, что понятие незнание наряду с понятием неопределенности, риска и ряда других претендует ныне на статус эпистемологических категорий. Отсюда следует, что ошибок в семантической нагрузке таких понятий необходимо избегать, равно как и вовлечения в разряд категорий, понятий, смысл которых не соответствует такому статусу. Трактовка неведения как особой формы незнания, а именно как абсолютного полного незнания, сложилась в изданиях по истории и философии науки и постепенно распространилась в современное академическое сообщество. Авторы данной статьи предлагают несколько иную точку зрения, опираясь на выявленные онтологические свойства незнания как состояния относительного (предметного и оценочного). В статье показано, что абсолютно полное незнание (в терминологии М. А. Розова, а также И. Н. Петраковой, Н. А. Некрасовой, С. И. Некрасова и В. В. Клепацкого - «неведение») не имеет фундаментальных отличий от незнания, и что описание абсолютного полного незнания как реально существующего гносеологического состояния влечет за собой парадоксальные следствия, в частности, необходимость признания того, что оно может существовать вне разума и вне отношений незнающего и знающего агентов. Во избежание подобных парадоксов предлагается скорректировать терминологический аппарат, а именно уравнять значения слов «незнание» и «неведение» (что в том числе продиктовано естественным состоянием русского языка) и выделить в качестве отдельных предметов исследования формы и виды незнания (осознаваемое и неосознаваемое, незнание о незнании). Оставляя конечный выбор точки зрения на усмотрение читателя, статья позволяет заключить, что проблема дифференциации незнания не разработана как полноценная система понятий и остается зависимой от контекста, и что язык, при помощи которого осуществляется их анализ, только предстоит сформировать.

В статье демонстрируется, как учение Канта живет в современной философии науки. Через экспликацию проблемы двойного аффицирования раскрывается, что тексты самого Канта дают основания для определенной трактовки его учения не как строго реалистического или антиреалистического - работы Канта должны быть прочитаны с вниманием к деталям, если мы не хотим догматизировать кантианскую философию. Также обращается внимание на то, как именно мотивы трансцендентальной философии влияют на структурирование современного научного дискурса и задает траектории движения мысли в современной философии.

Цель. Перформативная логика, визуальная культура и техники изменения визуального, влияющие на изменение представлений о реальности, – важнейшие черты современного общества, нередко называемого «обществом спектакля». Целью данного исследования является уточнение характера функционирования визуального знания в условиях трансформации образа реальности посредством цифровых медиа.

Процедура и методы исследования. Используемая методология: исторический и сравнительный анализ, аналогия, понятийное моделирование. В анализе природы гипертеатрализации общества посредством цифровых медиа автор соотносит его свойства со свойствами традиционного театра. В последнем случае очевиднее возможность для человека выйти из состояния растворённости в представляемом мире и обрести субъектность. Такая возможность осуществляется за счёт большей близости к предметно-физическому миру технологий закулисья, наличия неповторимого в воспроизведении, «понимательной топологии» и особого, игрового механизма изображений, предлагающего игру в понимание реальности, самих себя, в изображение того, что невозможно изобразить.

Результаты проведённого исследования. В итоге автор решает поставленные задачи, отталкиваясь от теории визуального, анализа театра М. Мамардашвили и Г. Марселя. Новым ракурсом исследования заявленной темы может быть рассмотрение театра (и медиа) на модели социального куматоида в понимании М. А. Розова.

Теоретическая и / или практическая значимость данного исследования заключается в конкретизации функционирования знания, имеющего преимущественно визуальный характер, и возможности его контроля.

В статье рассматриваются проблема Геттиера и проблема ее интерпретаций в современной эпистемологии. Проводится разница между контпримерами, изложенными в статье Эдмунда Геттиера, и случаями в стиле Геттиера, между проблемой Геттиера и общей эпистемологичсекой проблемой, предположительно имеющей место во всех или многих случаях в стиле Геттиера. Утверждается, что в статье Геттиера присутствует лакуна, связанная с недостаточно определенным концептом обоснования, что не позволяет говорить о проблеме Геттиера без какой-либо явной или неявной интерпретации его взглядов на обоснование. Вместе с этим обозначается, что этот же концепт обоснования обладает строгими чертами (принцип дедуктивной замкнутости, нефактивный стандарт обоснования и интернализм), которые не позволяют давать проблеме Геттиера произвольные интерпретации, а поэтому можно говорить, что одни интерпретации более близки к тексту известной статьи.

Показана огромная роль нелинейного языка в формировании нового нелинейного мировоззрения, создавшего новую нелинейно-синергетическую парадигму современной науки.

Во-первых, развитие этого языка индуцировало развитие нелинейной динамики и становление ее как новой науки.

Во-вторых, этот язык обогатил многие науки такими понятиями, как “детерминированный хаос”, “странный аттрактор”, “диссипативные структуры”, “фрактал”,“бифуркация”, теперь ставшими общенаучными.

В-третьих, этот язык лег в основу нового “нелинейного” мышления“.

В-четвертых, нелинейный язык, особенно привлекательный для молодых ученых, способствовал притоку новых талантливых ученых сил в нелинейную динамику. Все вышеперечисленное сыграло решающую роль в становлении новой общенаучной нелинейной парадигмы, невозможной и немыслимой без нового языка.
Именно благодаря этому языку современные ученые смотрят на мир “нелинейным зрением”, не представляя себе действительность линейной, несравненно обогащая свои представления обо всем существующем и развивающемся.

Итак, эйдетически варьируя понятие “хаос”, очертили круг систем, допускающих хаотическое поведение, выяснили методологические принципы исследования подобных систем, определили характерные черты хаотического развития и тем самым прошли “вторую ступень” феноменологического анализа детерминированного хаоса.

В статье анализируются взаимоотношения принципа инфинитизма, утверждающего многообразную бесконечность (неисчерпаемость) универсума, и принципа простоты, который провозглашает, что универсум в некотором смысле прост или, как минимум, поддается достаточно простому описанию и объяснению. В статье показано, что онтологическое истолкование принципа простоты, то есть предположение о том, что действительность (универсум) является в том или ином смысле простым, диаметрально противоположно принципу инфинитизма. Показано также, что гносеологическое истолкование принципа простоты состоит в предположении, в соответствии с которым научно (философски) познаваемый фрагмент универсума, несмотря на его бесконечную сложность, может быть более или менее адекватно описан и объяснен с помощью относительно простых теоретических моделей. Наконец, продемонстрировано, что принцип простоты в его гносеологическом истолковании повсеместно присутствует в специально-научном и в философском познании и является основой эффективной познавательной стратегии. Такая стратегия реализуется, прежде всего, с помощью процедур редукции и абстрагирования, суть которых состоит в преобразовании познаваемого, бесконечно сложного, фрагмента универсума в относительно простой предмет специально-научного или философского познания.