SCI Библиотека

Цель исследования: раскрыть особенности ритуалов «паббаджа» и «упасампада» буддизма Тхеравады во Вьетнаме.

Методы исследования: общепринятые методы исследования, исторический метод, культурный и религиоведческий методы, изучение и обобщение сведений.

Объект исследования: ритуалы кхмерского буддизма Тхеравады. Масштаб исследования: южный Вьетнам.

Результаты исследования: огромное значение для кхмерского народа является практика буддизма Тхеравады. «Паббаджа» и «упасампада» представляются традиционными ритуалами, и кхмерский народ придает этим ритуалам особое значение. В сопровождении ритуала участвуют все члены семьи, устраивают танцы, играют на барабанах, носят маски, украшаются деревья. Для кхмерского народа ритуалы Тхеравады символизируют народные праздники.

В статье представлена авторская аналитика культурно-цивилизационного и государственно-политического плюрализма стран-участниц БРИКС+, связанная с многообразием этнополитических и пространственно-временных характеристик как внутри этих государств, так и в глобальном взаимодействии.

Проведено различие между постсовременными «национальными демократиями», «империями» и транснациональным глобализмом в идеологической оболочке трансгуманизма, размывающим традиционное государственно-политическое устройство эпохи классического модерна. БРИКС+ задаёт культурно-цивилизационные и пространственно-временные модели многополюсного устройства человечества, преодолевающего как ограниченный суверенитет «национальных государств», так и неоколониальное наследие глобального неоимпериализма в его однополярной версии доминирования условного «западного мира».

В статье рассматриваются ключевые примеры художественного исследования русской народной религиозности в прозе В. И. Даля. Показано, что исследование ведется В. И. Далем путем отбора реальных историй, которые становятся сюжетами повествования, выстроенного по художественным законам, но не утрачивающие от этого свой объективный характер. На основе прозы В. И. Даля можно делать выводы о народном характере и его религиозной составляющей, в концентрированной форме обобщенной писателем. Выделены четыре составляющие народной религиозности, показанные на конкретных примерах в прозе В. И. Даля - культура чуда, культура совести, наказание за грех как главный закон истории и созидание Царствия Божия в душах людей. Это определяло главный принцип понимания народом самой земной жизни - как радости и аскезы одновременно. Радость и аскеза взаимообусловлены, поскольку радость порождается именно самом жизненным подвигом и верностью своей судьбе. В критические моменты жизни человек проходит через «символическую смерть», которая его глубоко обновляет и преображает. Это преображение души в соответствии с идеалом, данном в Евангелии, и составляет высший смысл народной жизни.

Рассматриваются две волны рецепции экстатического суфизма в западной культуре: романтизм сказок Вильгельма Гауфа и герменевтика Поля Рикёра. Гауф актуализировал аллегорико-символический метод суфизма, восходящий к неоплатонической картине времени и вечности, поняв идентичность не как данность, а как задание. Тогда экстаз оказывается открытием эффектов языка, который и созидает первичную систему различий. Рикёр выступил как философ языка, для которого различия погружены в нарратив, ведущий от созерцания к действию. Механизм экстаза тогда - механизм ускоренного перехода к действию; аллегорическое в системе Рикёра принадлежит характеру, а символическое - соотнесению с Другим. Тогда экстаз работает уже не с временем вообще, а с различением прошлого и будущего, что и может стать ключом к современной рецепции не только суфизма, но и исихазма и других мистических систем.

В статье изучаются аксиологические основания значимости традиционной литературной нормы в детерминантах цифровой трансформации современной речевой культуры. Теоретико-методологической основой исследования выступает интегративный культурологический подход, базирующийся на системном подходе М. С. Кагана. Используется комплекс методов: интерпретативный анализ; системный анализ; кейс-стади. В контексте формирования литературных норм основообразующее значение отводится культуре, главной функцией которой выступает фиксация культурных состояний в конкретный период, поддерживаемый всеми участниками коммуникации - от А. С. Пушкина как основоположника русского литературного языка в его нормативном приложении до современных производителей и потребителей медиакоммуникаций. Традиционная литературная норма понимается в качестве базовой категории культуры. На основе интегративного культурологического подхода анализируются факторы, определяющие состояние современной речевой культуры в воссоздаваемом публичном социальном пространстве. Делаются выводы, что традиционная литературная норма рассматривается как основополагающий концепт системы сохранения, фиксации и трансляции диалектической взаимосвязи традиционной массовой речевой культуры и актуализации значимых смысловых концептов современного цифрового континуума социального пространства, предопределенного новой медиакоммуникационной парадигмой. Традиционная литературная норма представляет собой социокультурную закономерность, позволяющую очертить границы артикуляции значимых архетипических концептов общественной речевой культуры в детерминантах цифровой трансформации. Подчеркивается, что традиционная литературная норма должна сохранять статус базовой, наиболее статусной составляющей современной речевой культуры. Речевая культура, в свою очередь, берет на себя роль духовно-исторической основы, формируя стиль современной эпохи, детерминируя влияние социокультурных традиций на носителей языка в контексте государственной культурной политики.

Цель исследования - выявление специфики теорий мифа Умберто Эко и Ролана Барта, а также схожести этих теорий посредством компаративного анализа их философско-культурных текстов. В ходе исследования проведен анализ теорий мифа обозначенных исследователей с позиций следующих аспектов: миф как особая семиотическая система; интегральность, полифункциональность мифа; идеологизированность мифа; подверженность мифа постоянным смысловым метаморфозам и пр. В результате исследования обосновывается тезис о том, что теории мифа Р. Барта и У. Эко изоморфны по всем вышеотмеченным аспектам, а также о том, что в теориях обоих мыслителей миф выводится центральным феноменом, который в современной культуре является «открытым текстом», основой гиперреальности и идеологических систем.

Статья раскрывает тему появления бредовой работы как результата развития неолиберального капитализма. Автор концепции bullshit jobs американский антрополог и философ Д. Гребер ставит перед собой исследовательскую задачу разобраться, почему стремительное развитие техники привело к тому, что, вместо того, чтобы работать меньше, люди стали работать больше, и произошло это именно за счет создания новых должностей и работ, которые автор определяет как бредовые. Гребер представляет классификацию бредовых работ, из которой видно, что современный капитализм вопреки экономическому закону (минимизации издержек и максимизации прибыли) создает бесполезные рабочие места, где людям буквально платят за ничегонеделание. Термин bullshit происходит от слова bull, которое укоренено во французском bole (обман, мошенничество), что указывает на то, что bullshit / бредовые работы содержат в себе элемент притворства и обмана: человек, выполняющий бредовую работу, знает, что его работа бессмысленна и бесполезна, но вынужден делать вид (для себя и окружающих), что это не так. Гребер вскрывает моральное и психологическое насилие, укорененное в современной системе трудовых отношений, как проявление негативной сущности неолиберального устройства общества. В качестве «лекарства» от бесполезных работ Гребер предлагает инициативу введения безусловного базового дохода. В статье показано, что в социалистическом устройстве общества времен Советского Союза государственное обеспечение основных потребностей населения выполняло функцию безусловного базового дохода и доказан тезис о том, что в СССР бредовых работ не существовало.

Существует широкий спектр характеристик культурного развития в цифровую эпоху. Одной из главных особенностей среди них является влияние современных информационных и коммуникационных технологий на развитие культуры, что приводит к появлению новых смыслов и образов культуры. Эти явления проявляются как в реальном, традиционном воплощении, так и в новом - цифровом. Более того, оба этих образа взаимосвязаны и часто являются двумя сторонами культурной картины, процесса или явления. Широкое использование информационно-коммуникационных технологий в сфере культуры позволяет человеку реализовать свой культурный потенциал. В результате культурное пространство постепенно насыщается произведениями и объектами цифровой культуры, цифрового искусства. И такие объекты больше не имеют аналогов в реальном мире. Они выступают как самостоятельные культурные феномены и доминанты, порождающие новые культурные смыслы.

Данная работа посвящена рассмотрению такой современной проблемы глобального мирового порядка, как нарастание внутреннего варварства. Опираясь на концепцию Н. В. Мотрошиловой, авторы полагают, что внутреннее по отношению к цивилизации варварство, в отличие от своего внешнего аналога, является побочным результатом цивилизационного развития. Можно сказать, что каждая цивилизация создает собственных внутренних варваров, которые затем способствуют ее гибели. Также в статье приводится типология внутреннего варварства, включающая в себя такие его разновидности, как мидизм, деструктивные контркультурные течения, революционные движения, социальная дезинтеграция (понимаемая как агрессивный индивидуализм) и цифровое варварство (снижение интеллектуального и нравственного уровня людей под влиянием переноса межличностных коммуникаций в интернет). Некоторые из этих типов, действуя по отдельности, практически безопасны для общества, зато другие могут привести цивилизацию к политическому и экономическому коллапсу. Чем старше исторический возраст цивилизованного общества, тем сильнее в нем нарастает внутреннее варварство. Можно предположить, что в обществе накануне его исторической гибели все типы внутреннего варварства присутствуют, действуют и дополняют друг друга, а созданное на основе политических и духовных принципов данной цивилизации государство воспринимается всеми гражданами как нечто внешнее по отношение к ним. Получается, что сограждане борются против своего же государства и друг против друга, и каждый из них надеется получить от всеобщего краха материальные выгоды лично для себя. В качестве примера проявления внутреннего варварства в современном мире авторы рассматривают радикальное афроамериканское движение «Жизни черных важны» (“Black Lives Matter”), в формировании и функционировании которого прослеживаются все указанные выше типы внутреннего варварства.

Кинематографическое говорение о советском, т. е. массив текстов, формулируемых в контурах кино-, теле- и других экранных искусств, автор полагает одним из репрезентативных источников, оформляющих отечественный дискурс рецепции советского. В рамках настоящей работы исследовательское внимание сосредоточивается на рассмотрении нововременных российских картин о легендах советского спорта, которые в ареале упомянутого кинематографического говорения апеллируют к ряду фразеотем, таких как спорт, личность, героизм, подвижничество, служение, моральные ценности. По мнению автора, повторяющийся характер референций к советской спортивной мифологии сопряжен с необходимостью выполнения некоей сверхзадачи. Эта задача автору представляется культурной, просветительской и дидактической, а не политически предзаданной. Советские спортивные байопики видятся автору удачным поводом для масштабной беседы на уровне обыденного сознания, призванной обеспечить гальванизацию эйдосов, перезапуск ценностей и, если угодно, ребрендинг смыслов. Однако, несмотря на самоочевидно благородную природу таких интенций, современные спортивные драмы оказываются неспособными в полной мере осуществить возложенную на них миссию в силу целого ряда причин. Первой причиной, из-за которой, увы, биографические ленты о советских атлетах не превращаются в руководство к действию, а их протагонисты не становятся востребованными ролевыми моделями, является драматическое несоответствие между воспеваемыми личными качествами героев и магистральными сюжетами актуальной популярной психологии, последовательно насаждающей культ гедонизма, позитивного мышления и легкости («жить “на лайте”»). Вторая причина, которой обусловлено возникновение зрительского «когнитивного лага», связана с единодушным замалчиванием в таких картинах идеологического компонента советских общественных отношений в качестве фактора, с необходимостью формирующего личность (или редукцией этого фактора к маркерам реквизиторским и декоративным). Таким образом, комплекс поведенческих паттернов, выборов и мотивов оказывается непроницаем для зрителя, отсутствует модель-интерпретант. В качестве третьей причины автор называет условную, пунктирную манеру изображения советской темпоральности в «чемпионских киносагах» и приходит к выводу, что распаковка и присвоение дидактического, наставительного потенциала легендарных спортивных сюжетов невозможны без вдумчивого портретирования советского социального времени.