SCI Библиотека

Статья посвящена рассмотрению образа homo legens в «Бедной Лизе» Н.М. Карамзина и «Записках из подполья» Ф. М. Достоевского. Для романиста повесть Карамзина была включена в процесс познания феномена человека XIX столетия. Выступая против философского знания (идеи позитивизма), упрощающего, по мнению Достоевского, представления о человеке, писатель создает образ Подпольного как человека читающего и сочиняющего с опорой на художественные открытия Карамзина в повести «Бедная Лиза». Типологически встреча мечтателя и девушки в «Записках из подполья» повторяет ситуацию «Бедной Лизы». Эраст мечтает об идиллии, «сочиняет» будущую жизнь с Лизой по законам этого жанра, а крестьянка, в отличие от читающего героя, понимает, что мечты невозможно воплотить в жизни. В повести Достоевского эта ситуация усложняется. Подпольный в соответствии с литературными 62 Е.М. Кудрявцева. Человек читающий и человек сочиняющий: «Бедная Лиза» и «Записки из подполья» образцами создает две истории в идиллическом и антиидиллическом духе ради манипулирования чужой душой, ради самоутверждения. Лиза же поначалу не верит ни словам посетителя, ни в возможность выхода из публичного дома. Подпольный предваряет свои истории двумя библейскими цитатами: «образ и подобие Божие» и «положить душу свою за друзей своих». Он вводит сакральный образ как средство манипуляции чувствами героини. Лиза, восприняв эти цитаты, искренне поверила в возможность выйти из публичного дома и предлагает мечтающему герою свою любовь, которую автор рассматривает как возможность выхода «из подполья». Герой эту возможность принять не может. Создавая образ homo legens в «Записках из подполья» Достоевский показывает, что хаотичное «слепое» следование литературным жанрам, ситуациям и жестам и манипулирование как литературным, так и сакральным текстами ставит человека в положение неразрешимого конфликта с «живой жизнью».

В статье предлагается рассмотреть то, каким образом соотносится раннее творчество Ф.М. Достоевского и роман «Преступление и наказание» на уровне их внутренних символических историй, создаваемых автором за внешними сюжетами произведений. В настоящей работе выдвигается гипотеза о том, что Раскольникову удается пройти путь духовного преображения, который писатель стремился отыскать и для своих героев 1840-х годов, однако тогда ему это не удалось осуществить в полной мере. Несмотря на продолжающиеся в научной среде споры о роли эпилога в «Преступлении и наказании», все же можно говорить о том, что в этом романе, единственном из «Великого пятикнижия», показан путь героя от полного падения до прямо прописанного духовного воскресения. В статье предпринимается попытка показать, что Раскольников проходит путь по «траектории», описанной в ранних текстах, но очевидно с некоторыми коренными изменениями, позволившими этот путь осуществить. Статья представляет собой описание первых шагов в разработке данной темы.

Статья посвящена анализу образа Порфирия Петровича. Анализ исходит из лексического рисунка текста, создаваемого Достоевским в «Преступлении и наказании» за счет распределения в нем слов-синонимов «жирный» и «полный». «Жирный», занимая место в характеристиках «положительных» героев и вытесняя более ожидаемое в этом случае «полный», сдвигает восприятие слова «полный» в иной сегмент его смыслового поля: оно вытесняется из сознания читателя как имеющее отношение к физической комплекции и актуализирует общий смысл полноты (целостности, исполненности, завершенности), поддержанный многократным использованием в тексте разнообразных слов с этим корнем именно со смыслом окончательной восполненности. Если исходить из этой точки - начинают собираться во вполне внятное целое представляющиеся на первый взгляд разрозненными, странными, уничижительными и маргинализующими авторские характеристики Порфирия Петровича. Они собираются в единство, которое вполне описывается именем персонажа, по-русски читающимся как «красный камень» или «красный камня».

В статье редактор кратко описывает содержание статей данного выпуска романа Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание”.

В материале представлен обзор международной научной онлайн-конференции «Книга в книге», посвященной памяти выдающегося русского филолога и теоретика культуры Александра Викторовича Михайлова (1938-1995), проведенной 2-4 октября 2023 года силами Научно-исследовательского центра «Ф.М. Достоевский и мировая культура» ИМЛИ РАН и Комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского Научного совета «История мировой культуры» РАН.

III Международная научная онлайн-конференция «“Преступление и наказание”: современное состояние изучения» прошла 28, 29 февраля - 1 марта под эгидой Научно-исследовательского центра «Ф.М. Достоевский и мировая культура» Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН и Комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского научного совета «История мировой культуры» РАН. Конференция была посвящена новейшим исследованиям романа и проблемам преподавания «Преступления и наказания» в школе и вузе. Серия конференций, посвященных роману, проводилась в перспективе создания новой книги проекта «Романы Ф.М. Достоевского: современное состояние изучения», осуществляемого содружеством ученых разных стран; первая была посвящена роману «Идиот» (М.: Наследие, 2001), вторая - роману «Братья Карамазовы» (М.: Наука, 2007), третья - роману «Подросток» (М.: ИМЛИ РАН, 2022).

Предлагаемая научно-методическая работа предназначена для учителей-словесников. Цель работы - предоставить максимально полный, достоверный, актуальный научный материал, отвечающий потребностям современной школы. В современном преподавании литературы в школе назрела необходимость соединения методики школьного анализа с литературоведческой наукой, с ее современными достижениями, современными трактовками и сведениями. Поэтому в работу включены обширные выдержки из научных трудов современных ученых-достоевистов, которые не всегда доступны учителю школы, но без которых приближенный к замыслу автора анализ романа Достоевского «Преступление и наказания» затруднен или невозможен. Концептуально статья построена на выявлении того, что является истинным наказанием в романе, трактовка которого в статье существенно не совпадает с традиционными трактовками. Предлагается оригинальный подход к созданию структуры уроков по изучению романа «Преступление и наказание» на основе идеи наказания в романе. Такая структура может быть построена в соответствии с вехами пути, по которому должен пройти герой от преступления и духовной гибели к спасению и воскресению.

В статье рассматривается «тезис» маргинальной антропологии, как он был обозначен Ф.М. Достоевским в романе «Преступление и наказание» и творчески переосмыслен И.А. Буниным в рассказе «Петлистые уши» под влиянием достижений итальянской школы уголовного права: «по закону природы» люди делятся на обыкновенных и «прирожденных преступников», - последних можно даже узнать по атавистическим «клеймам» и/или «печати» Каина. У Достоевского и у Бунина изображение «необыкновенного человека» по-разному концептуализировано. Достоевский, ставя перед собой задачу показать преображающее действие «закона Христа» внутри отдельной человеческой личности, все же маргинальную антропную реальность до конца не развенчивает, оставляет ее «на свободе», «на улице», - в общественном пространстве, тем самым потенциально «позволяет» ей осуществиться: она может найти (как в «Мертвом доме») свое практическое и историческое подтверждение в преступниках «по природе своей». Бунин же без сомнений и оговорок выводит в рассказе «опасную реальность» - «прирожденного преступника», наделяя его характерными, узнаваемыми в свете криминальной антропологии признаками, «стигматами»: его появление в исторической жизни обусловлено не социальными обстоятельствами (как утверждают исследователи), а действием законов атавизма. В отличие от Достоевского Бунин ведет своего героя не к обновлению и преображению, а сюжетно отпускает «прирожденного преступника» на свободу, оставляет его без наказания. С другой стороны, выявление в произведениях Достоевского и Бунина «ветхозаветного кода», связанного с «комплексом Каина», позволяет актуализировать эсхатологический мотив «второго» творения: исторически акт «второго» творения не завершен, культура вновь и вновь стремится поправить онто-антропологический результат «шестого дня», потому что Каин в род человеческий снова и снова возвращается, а может быть, из него никуда и «не уходил». В целом нужно говорить не только о полемике Бунина с Достоевским, но и о детальной проработке острой антропологической проблемы, которая волновала обоих писателей, стремившихся разгадать тайну человека, иерархически соотнесенную с Богом и с разного рода возникающими эволюционными и социальными антропными «примесями».

Мир идей автора влияет на внутреннюю жизнь читателя, но существует, помимо этого, и феномен физического присоединения читателя к событиям сюжета. В случае читателей романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» - прежде всего к динамике и пластике персонажей. Внимание ученых в последние десятилетия привлекли физиологические изменения (кровообращения, сердцебиения, функционирования мозга) во время чтения. Читатель непроизвольно как бы обозначает те движения, которые соответствуют движениям героя произведения, потенциально совершает их. «Преступление и наказание», с его динамикой - сюжетной и пластической, динамикой движений, поступков персонажей - активно способствует этому процессу. Главный герой, а также персонажи, тяготеющие к центру романа, - люди, чье поведение богато неожиданностями. Такова их внутренняя жизнь, таково и их жестовое поведение. Поэтому там, где речь идет о Раскольникове и его близком окружении, особое значение приобретают глаголы движения совершенного вида. О персонажах третьего плана, принадлежащих романному «фону», большей частью повествуют глаголы несовершенного вида - так описывается жизнь, лишенная смысла, с однообразно повторяющимися тягостными ситуациями. Читатель принадлежит и миру протагониста, и миру статистов, ему близки взрывчатые перемены в поведении Раскольникова, но также и тянущееся, тягостное бытие «маленьких людей» «Преступления и наказания». Присоединение читателя к миру героев - при всем их разнообразии - происходит и на идейном и духовном, и на физическом уровне взаимодействия с персонажами. Тем более освобождающим и динамически вовлекающим выглядит для читателя эпилог романа, где Раскольников не только находит путь из одиночества к другим людям, но и эти другие (люди каторги) оказываются способны откликнуться на его внутреннюю перемену.

В статье раскрывается статус Библии и Корана как «вечных книг», или «книг человечества» в жизни и творчестве Достоевского; наряду с исключительной ролью Библии утверждается и значимость «небесной книги» мусульман в жизни и творчестве писателя. С типологической точки зрения эти книги объединяет контекст «вечности» и «всечеловечности», а также графические и лексические (синонимические и перифрастические) особенности их категориального функционирования как в произведениях Достоевского, так и в исследованиях, посвященных им. В этой связи подчеркивается аналогия между библейскими книгами и «великим пятикнижием» романиста, в частности, сходство их метаструктур, а также эволюция героев произведений Достоевского по отношению к Книге. Наряду с этим приводятся дополнительные подтверждения его основательного знакомства с Кораном. Оно состоялось благодаря личным впечатлениям писателя от знакомства с мусульманами в омском остроге и в семипалатинской ссылке, чтению Корана в его разных переводах и изданиях, биографических книг о Магомете и в особенности посредничеству выдающегося казахского востоковеда Чокана Валиханова, который, находясь в русле русского ориентализма, интересовался историей мировых религий. Сложившееся в общении с ним понимание генетического родства «небесной книги» с Библией нашло отражение во многих произведениях Достоевского, в которых очевидна перекличка коранических образов и мотивов с Библией. Один из самых ярких примеров - «фантастический рассказ» «Сон смешного человека», являющий собой оригинальное «подражание Корану» Достоевского, не противоречащее духу Евангелия. Делается вывод о том, что вслед за Пушкиным Достоевский, исходя из понимания корневой связи Библии и Корана как равноценных «вечных книг» человечества, пришел к их сопряжению в художественном плане.