Статья посвящена проблеме репрезентации народной религиозности как части крестьянской повседневности в обществе, недавно вышедшем из Гражданской войны. Поэтому методологический подход автора определен как история повседневности. Пространственным локусом исследования является северная часть современного Прикамья (бывший Чердынский уезд Пермской губернии).
Обосновывается тезис о том, что реконструкция подобных явлений, связанных с воздействием на обыденную жизнь революций, политических переворотов, экономических рецессий, пандемий, войн и т. п., является актуальной исследовательской задачей. Ситуация внешнего вторжения (интервенции) в мир рутинных практик в силу своей принудительности должна быть усвоена.
Отмечается, что историографическая традиция сформулировала два подхода к истолкованию этих последствий. Это концепция катастрофы с последующей архаизацией (И. В. Нарский) и инверсии нормального и аномального (Н. Б. Лебина).
Представлена характеристика практических препятствий в решении заявленной задачи. Народная религиозность как принципиально периферийное явление (не в пространственном, а в смысловом отношении) является, как и повседневность в целом, феноменом, ускользающим от фиксации средствами обычного институционального (структурно-функционального) подхода. Для ее обнаружения необходим квалифицированный наблюдатель, сочетающий черты собирателя и дескриптора.
Автору удалось обнаружить такого человека. Им оказался Н. Е. Ончуков. К 1923 году он уже обладал квалификацией полевого исследователя-этнографа и пользовался заслуженной репутацией в кругу филологов-фольклористов. К тому же его судьба с юности была связана с Пермской губернией, где он начинал свою карьеру в качестве деревенского фельдшера.
По стечению обстоятельств именно Н. Е. Ончукову предстояло совершить вояж в Чердынский уезд в ходе подготовки к Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке. По возвращении в Пермь он описал свое путешествие в пространной статье, но опубликовать смог только краткий очерк.
Повседневная жизнь деревни, представленная в нем, демонстрирует крайние формы архаизации, которая воспринимается крестьянами как нечто ненормальное. В области народной религиозности Н. Е. Ончуков зафиксировал намечающийся поколенческий раскол, рост количества традиционных для региона скитов и быстрое развитие радикальных (крайних) эсхатологических течений.
История Гражданской войны в России нашла свое отражение и в исторических событиях, выходящих за временные параметры самой войны. Разгром милитаристской Японии в сентябре 1945 г. положил конец ее агрессивным планам в Азии и на Дальнем Востоке. Эта деятельность Японии была осуждена Международным военным трибуналом для Дальнего Востока, известным как Токийский процесс. В судебном процессе рассматривались преступные действия Японии против мира с начала 30-х гг. в Азии, когда она пошла по пути агрессии по отношению к соседним государствам. В материалах суда были представлены и документы, аффидевит - протокол допроса другого судебного процесса, который состоялся а августе 1946 г. в Москве над руководителями антисоветских белогвардейских организаций атаманом Забайкальского казачьего войска Г. М. Семеновым и его соратниками. Основу московского процесса составили материалы, раскрывающие сотрудничество участников антибольшевистского лагеря с японскими властями в Маньчжурии, направленными на подрыв советского государства. Но наряду с ними суд в Москве стал еще одним подтверждением враждебных действий Японии по отношению в России в годы гражданской войны. Из вышеупомянутых фактов становится очевидно, что японские власти активно принимали участие в антисоветской деятельности на дальнем востоке в период военно-политического противостояния в России. Эти действия, подтвержденные в ходе московского процесса, являются серьезным вызовом для российско-японских отношений и создают тензии между двумя странами. Судебные процессы в Москве и Токио, которые стали результатом политики японских властей, напоминают о сложной истории взаимоотношений между Россией и Японией. Эти процессы также свидетельствуют о том, что даже в современном мире существуют претензии и противоречия, связанные с историей и влиянием настоящих событий на будущее. В целом, события, описанные в тексте, подчеркивают тот факт, что история и политика тесно переплетены, и что только через конструктивный диалог и сотрудничество можно достигнуть мирного разрешения конфликтов и обеспечить благополучие обеих стран и их народов
В настоящей статье анализируется меморандум «Наша текущая и будущая военная политика в России» от 13 ноября 1918 г. как фактор политики интервенции Великобритании в России в ноябре - декабре 1918 г. Его автором был начальник Имперского Генерального штаба, генерал Генри Вильсон - одна из влиятельных фигур в высшем руководстве Соединенного Королевства. В меморандуме содержалась его точка зрения на прошлое, настоящее и будущее британской политики интервенции в России. Этот документ ввиду его значимости и информативности является объектом исследования, предметом - его содержание как фактора британского вмешательства во внутрироссийские дела в ноябре - декабре 1918 г. Автор статьи ставит целью раскрыть влияние меморандума главы Имперского Генерального штаба на политику интервенции Великобритании в России в этот период. В работе применялись ретроспективный, системный и нарративный методы. Благодаря им показан процесс развития британской политики в ноябре - декабре 1918 г.; представлена взаимосвязь между содержанием документа и военно-политической обстановкой, а также их взаимовлияние; достаточно подробно отражены содержание и характер меморандума, акцентируясь на важнейшие для темы работы аспекты. Привлечение этого документа к исследованию британской политики интервенции позволяет его расширить и углубить, поскольку демонстрирует сложный процесс формирования этой политики в деталях, что придает работе научную новизну. Основным выводом проведенного исследования является то, что главными проблемами Великобритании относительно вмешательства во внутренние российские дела после Компьенского перемирия являлись предотвращение потенциального влияния Германии в России и сдерживание большевизма. Г. Вильсон предложил в качестве модернизованной формы британской политики интервенции оказать помощь новообразованным государствам на территории бывшей Российской империи и российским антибольшевистским силам для решения этих двух проблем. Содержание меморандума главы Имперского Генерального штаба сильно повлияло на решение Военного Кабинета Соединенного Королевства продолжить и усилить политику интервенции в ноябре - декабре 1918 г.
Проблема политического лидерства в условиях крупномасштабного и длительного вооружённого конфликта, каким являлась Гражданская война 1917-1922 гг. в России, имеет важный аспект персональных качеств военачальников. Актуальностью обладает также анализ особенностей лидерства повстанческих группировок в казачьих областях России. В статье поставлена цель - определить роль командующего «Армией возрождения России» М. А. Фостикова в казачьем повстанческом движении «бело-зелёных» на Верхней Кубани и в Сочинском округе летом - осенью 1920 г. Статья основана на использовании историко-биографического метода, конфликтологической парадигмы, историко-компаративного анализа. В работе исследованы дневники М. А. Фостикова, содержащие выписки из военно-оперативной документации, а также сводки Разведывательного управления Кавказского фронта и 9-й Кубанской армии РККА, органов ВЧК, публицистика и воспоминания представителей других сторон конфликта. В итоге исследования аргументированы выводы о консервативно-монархической ориентации М. А. Фостикова, его приверженности идеям «единой и неделимой» России, что вызвало его выбор централизованной и дисциплинированной организации повстанческой группировки, затруднило создание общего антибольшевистского движения на Кубани, в Карачае и Причерноморье. После вывоза остатков разгромленных отрядов в Крым М. А. Фостиков проявил лояльность П. Н. Врангелю и организаторские качества при эвакуации Русской армии в Константинополь. В годы Второй мировой войны М. А. Фостиков отказался сотрудничать с нацистской Германией, что отличало его от большинства военачальников казачьей эмиграции.
В последний год правления правительства Народного единства (1973 г.) в Чили развивался политический, экономический и социальный конфликт, который привел к поляризации и обострению отношений между различными классами чилийского общества. Эта поляризация была вызвана постоянным внешним и внутренним экономическим давлением на правительство, четко сформулированной стратегией политической оппозиции и части гражданского общества, выступавшей против политики «чилийского пути к социализму», и, наконец, внутриполитическим кризисом, с которым столкнулось Народное единство. Исследователям этого конфронтационного периода мало внимания уделялось тому аспекту, что и правительство, и оппозиция символически часто обращались к исторические событиям прошлого в целях собственной легитимации. В частности, и правительство, и оппозиция использовали историческую интерпретацию гражданской войны 1891 г. в качестве инструмента политической легитимации: правительство Народного единства для подтверждения своего политического проекта движения к социализму демократическими средствами, а оппозиция для демонстрации «политико-моральной некомпетентности» правительства, неспособного избежать гражданской войны.
В статье рассматриваются проблемы строительства укреплений на Перекопском перешейке в Крыму весной 1920 года накануне начала главных операций Вооруженных Сил Юга России против Красной армии в Северной Таврии на завершающем этапе Гражданской войны. Анализируются особенности организации военно-инженерной подготовки укрепленных позиций в условиях острого недостатка необходимых строительных материалов, специальной техники и подготовленных инженерных кадров. Дается характеристика степени устойчивости укреплений с точки зрения самих военнослужащих Вооруженных сил Юга России. В статье используются не вводившиеся ранее в широкий научный оборот исторические источники, отражающие специфику строительства укреплений, состав воинских частей, принимавших участие в подготовке обороны белого Крыма в 1920 году, степень их боевой готовности к ведению наступательных и оборонительных операций на южном фронте Гражданской войны, а также систему управления и отчетности, утвержденную Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенантом П. Н. Врангелем в процессе создания оборонительных рубежей на Перекопе. Сделаны выводы о влиянии созданных укреплений на ход Перекопско-Чонгарской операции в ноябре 1920 года.
Введение. В статье раскрываются вопросы организации службы буддийского духовенства на Дону во второй половине XIX в., осуществленные в период реформы административно-территориального управления Калмыцким кочевьем. В этом смысле данная публикация является продолжением статьи, опубликованной в предыдущем году в третьем номере научного журнала «Монголоведение». Цель статьи ― показать общественно-полезную деятельность буддийского духовенства, введение его в административную систему управления области Войска Донского, роль в развитии образования, полном, окончательном переходе донских калмыков к оседлой жизни и хозяйствованию. Результаты. Крупная реформа поземельного устройства в Калмыцком кочевье и службы буддийского духовенства с изменением статуса его главного иерарха произошла в 1870-х гг. Буддийское духовенство в годы войны, социальных потрясений вместе со своим народом испытало их последствия.
В данной работе предпринимается попытка проанализировать эффективность работы Всесоюзного общества культурной связи с заграницей в процессе проведения и сопровождения советских командировок, совершаемых представителями западной интеллигенции в период с 1925 по 1929 гг. В статье рассматривается основной механизм оперативной деятельности общества, проводится систематизация административного аппарата организации, выделяются специфические особенности, свойственные как деятельности общества в целом, так и присущие отдельным его элементам, в частности. Рассматривается вопрос важности осуществления влияния на заграничную общественность при помощи представителей западной интеллигенции, испытывающей симпатии к Советскому Союзу. В качестве примера, в рамках которого исследуется эффективность деятельности ВОКСа, было использовано сравнение двух, протекавших единовременно, поездок американских журналистов в СССР в 1927 г. Теодора Драйзера и Дороти Томпсон.
Волнения 2011 г. в Сирии переросли в интернационализированную гражданскую войну высокой степени раздробленности и интенсивности. В противостояние в Сирии были вовлечены многочисленные местные силы, а также региональные и внерегиональные державы. Из всех этих игроков Турция, Россия и Иран играют ключевую роль в конфликте, определяющую его исход. Несмотря на то, что Россия с Ираном и Турция поддержали противоборствующие стороны в гражданской войне, им троим удалось успешно разграничить сферы своего влияния и установить modus vivendi, который позволил им сосуществовать в Сирии и совместно управлять конфликтом. Это трио существовало на равных, контролируя и уравновешивая действия друг друга в Сирийской Арабской Республике. С обострением кризиса на Украине возникла новая геополитическая реальность, которая повлияла и на военно-политическую ситуацию в Сирии и на соответствующий баланс между тремя ведущими внешними игроками. Ослабление влияния России привело к расширению присутствия Ирана, нарушая баланс сил и подталкивая Израиль к более решительному и активному вмешательству в конфликт. Наметившаяся конкуренция между Анкарой и Тегераном также может привести к эскалации. В статье исследуется сложное трехстороннее взаимодействие между Исламской Республикой Иран, Россией и Турцией в Сирии. Проанализированы расходящиеся и совпадающие интересы трех стран, а также их действия и политика в отношении Сирии. Рассмотрен вопрос о том, удалось ли трио преодолеть антагонистические устремления, и выявлены факторы, которые могут привести к эскалации конфликта.
В 2010-е годы усилилось и расширилось участие вооруженных акторов исламистского толка во внутренних конфликтах, однако до сих пор нет ясности в методах урегулирования таких конфликтов. Исследования показывают, что конфликты с участием вооруженных исламистов хуже поддаются урегулированию путем мирных переговоров, чем другие конфликты. Однако еще одним форматом решения, связанного с переговорами, являются перемирия, которые могут заключаться до, в ходе или после завершения переговорного процесса. В статье исследуются условия для достижения соглашений о перемирии с вооруженными исламистскими группировками в Сирии. Исследование проведено на основе расширенной авторской базы данных по локальным перемириям в Сирии путем кодификации данных и использования логистического регрессионного анализа для проверки трех основных гипотез. За период с 2011 по 2021 год в ходе гражданской войны в Сирии было заключено 141 локальное соглашение о перемирии в 190 локациях, что составило около половины всех соглашений с вооруженными исламистами в мире за этот период. Сделан вывод о том, что вооруженные исламисты более склонны к заключению соглашений о перемирии, которые отдают приоритет, во-первых, гуманитарным вопросам над военно-тактическими, а во-вторых, постепенному, а не срочному выполнению условий перемирий. Среди факторов, объясняющих, почему за большинством локальных соглашений о перемирии стоят гуманитарные стимулы, затяжные осады, усталость от военных действий и связанное с этим растущее давление на комбатантов со стороны населения. Постепенный, поэтапный характер реализации большинства таких перемирий может быть продиктован необходимостью подстраховаться за счет мер доверия. В то же время подтвержден намеченный в предыдущих исследованиях вывод о том, что роль третьих сторон не является значимым фактором в локальных перемириях с участием вооруженных исламистов.