Публикации автора

Статья сфокусирована на реформе духовно-учебных заведений 1867 г., в ходе реализации которой Учебный комитет Св. Синода посредством многочисленных циркуляров, а также с помощью выездных ревизий пытался организовать в духовных училищах и семинариях внеклассное чтение. В начале статьи рассматриваются основные документы, регламентировавшие постановку внеклассного чтения, а также анализируется понимание чтения как инструмента воспитания нового типа «просвещенного священнослужителя». Затем на основе ревизий показано, как реформа реализовывалась на местах, с какими сложностями сталкивались преподаватели, которых устав обязал организовать внеклассное чтение, но при этом не снабдил инструментами его контроля. Дополнительно анализируется инфраструктура чтения — фундаментальные и ученические библиотеки, их количественный состав и особенности комплектования. Наконец, в финале рассматривается случай Вологодской духовной семинарии, превратившейся за три года, с 1872 г. по 1875 г., из передового учебного заведения, поставившего организацию чтения на небывалую высоту, в совершенно неблагоустроенное, поскольку ее ученики использовали полученные навыки, читая книги, «не соответствующие целям духовного воспитания». Анализ организации внеклассного чтения в духовно-учебных заведениях позволяет усложнить наши представления о практиках чтения поколения 1870-х гг., показав, что навыки чтения и письма о прочитанном, характерные для этой когорты читателей, могли формироваться в учебных заведениях благодаря усилиям педагогов, а не вопреки им

Статья посвящена чтению литературы о «новых людях», живущих накануне великих перемен, которые и начнутся благодаря им. Несмотря на то, что влияние такого рода текстов на формирование народнического движения и — шире — поколения 1870-х гг. давно стало общим местом в историографии, историки, как правило, обращались к отдельным произведениям, доказательством «влияния» которых служила частота их упоминаний в автобиографических текстах. Исследователи анализировали содержание романов и повестей о «новых людях», предполагая, что описанные в них герои создавали модели жизнестроительства для своих читателей, чтобы они могли преобразовать сначала свои жизни, а затем социальный и политический порядок Российской империи. Статья предлагает отказаться от прямолинейных представлений о том, что тексты оказывают непосредственное влияние на читателей. Анализ двух читательских дневников и переписки молодых людей первой половины 1870-х гг. позволил проследить как широкий репертуар прочитанных книг, так и правила их интерпретации. Автор приходит к заключению, что читатели поколения 1870-х гг. воспроизводили особую модель чтения, представления о которой были наиболее отчетливо сформулированы в статье Д. И. Писарева «Наша университетская наука». Она предполагала самостоятельную интеллектуальную работу над осмыслением прочитанного, причем содержание литературы оказывалось вторично по отношению к интерпретации. Многочисленные романы воспитания, наводнившие российский книжный рынок, закрепили предложенную критиком модель: их герои читали по аналогичным правилам и, избежав падения, превращались в «настоящих людей». Установка на самостоятельный интеллектуальный труд приводила к тому, что восприятие прочитанного могло выходить далеко за пределы привычной современному исследователю интерпретации значимых текстов, таких как романы И. В. Омулевского или Д. Л. Мордовцева, а «новые люди» — подвергаться критике. Главным, чему передовая литература учила читателей 1870-х гг., было собственно чтение

Статья посвящена анализу читательских практик поколения народников 1870-х гг. Смещая фокус внимания с кружков и организаций, сформировавшихся в университетских городах, автор обращается к опыту чтения учеников средних учебных заведений губернского города, определившему их стремление к самообразованию и отъезд из дома. В качестве кейса выбрана Вологда, книжный ландшафт которой подробно описан в материалах экстренной ревизии Вологодской духовной семинарии, проведенной чиновником Учебного комитета Синода осенью 1875 г. в связи с политическим процессом ее выпускников В. М. Дьякова и А. И. Сирякова. В статье анализируются идеи преподавателей семинарии об организации внеклассного чтения и выборе книг, представления о роли педагога в воспитании нового поколения священнослужителей, а также особенности надзора за чтением. Автор показывает, что относительно свободный режим доступа к литературе, первоначально одобряемый чиновниками Синода, был результатом педагогических идей, реализуемых после реформы духовного образования 1867 г. Дело Дьякова поставило под вопрос педагогическую ценность «увещеваний» в постановке внеклассного чтения. Источником литературы для семинаристов служили частные публичные библиотеки. Анализ групповых абонементов семинаристов позволил выявить как основные тенденции чтения учеников разных классов, так и роль библиотеки в формировании групп читателей. Особое внимание уделено книжным связям семинаристов за рамками учебного заведения и духовного сословия, позволяющим говорить об особенностях молодежного чтения в Вологде. Вторым источником формирования светских связей семинаристов были уроки в частных домах. На примере семинариста Матвея Глубоковского и гимназистки Аполлинарии Юшиной показана буквальная локализация читателей в городском пространстве, предопределившая их знакомство, выбор библиотеки и в конце концов арест по одному политическому делу. В заключении делается вывод о влиянии опыта чтения учащихся средних учебных заведений на их дальнейшее вовлечение в политический протест.

Источники личного происхождения традиционно служат основой для исследований читателей второй половины XIX в., однако среди них редки тексты, в которых чтение составляет основное содержание записей. Публикация фрагментов читательского дневника вологжанки А. Я. Юшиной, который она вела в 1875–1876 гг., готовясь к поступлению на Высшие женские курсы, восполняет эту лакуну. В дневнике была зафиксирована сложная работа над разбором художественных и публицистических произведений, а также сомнения молодой читательницы из губернского города в собственной способности «правильно» понять прочитанное. Основной целью ведения дневника было самообразование и воспитание себя по образцу людей «нового типа», которым посвящено большинство записей. Поскольку дневник был изъят в ходе расследования дела об участниках Казанской демонстрации 1876 г., он содержит комментарии, написанные со слов самой Юшиной, о происхождении фрагментов, определенных прокурором Московской судебной палаты как свидетельства «политической неблаго - надежности» его хозяйки. Таким образом, мы имеем дело с уникальным документом, позволяющим проникнуть в читательский мир представительницы поколения 1870-х гг. Дополнительную ценность ему придает факт последующего осмысления читательницей собственных записей, пусть даже по принуждению следователя.