Архив статей журнала
В данной статье рассмотрена история вопроса, представления разных народностей о радуге, в том числе имеющиеся работы, посвященные описанию семантики радуги у монгольских народов. Материалом исследования выступили разножанровые фольклорные тексты, как опубликованные, так и неизданные, на калмыцком и в переводе на русский язык. В результате проведенного исследования были сделаны следующие выводы. Практически во всех монгольских языках радуга имеет одно и то же название. Возможно, оно является вторичным наименованием по названию животного - желтого хорька. В фольклоре калмыцкого народа радуга упоминается редко, что указывает на то, что она не является ядерным концептом в архаичной картине мира. Отсутствуют какие-либо космогонические мифы о радуге, в эпических и сказочных текстах она не получает признаков антропоморфизации. Представления об этом атмосферном явлении сочетают добуддийские и буддийские пласты культуры. Так, радуга может являться предзнаменованием чуда, сопровождать появление божеств на земле, служить дорогой из верхнего мира в мир людей, т. е. соединять землю и небо. Условность изображения радуги различная: от трех цветов в эпических текстах до пяти цветов в других текстах. В детском фольклоре радуга называется хромой старухой, т. е. существом, обладающим телесной инаковостью, что говорит о ее принадлежности к другому миру. Данный мотив встречается у многих народов, среди которых следует отметить народы тюрко-монгольского сообщества. Кроме того, в калмыцком фольклоре сохранились рудименты представлений о связи змеи и радуги, при этом в сказке указывается, что хан и ханша убивают двух змей, которые превращаются в радугу, что свидетельствует о более раннем представлении предков калмыков и наличии двух цветов в радуге.
В данной статье рассматривается проблематика авторства рукописей трех песен Багацохуровского цикла эпоса «Джангар», записанных на ойратском «ясном письме» и хранящихся в Научном архиве Русского географического общества и библиотеке Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета, на материале контекстов с цветонаименованиями, являющимися постоянными эпитетами и извлеченными из указанных эпических песен. Изучение ранних записей образцов калмыцкого фольклора в оригинале с позиции текстологии и источниковедения, а также сличение транслитерации с переложением на современный язык представляются одной из важных задач для современного джангароведения. Рукопись Calm C 17 из библиотеки Восточного факультета СПбГУ, в которой зафиксированы «Песня о Хара Кинясе» и «Песня о Шара Мангасе», была записана в 1856 г. в имении нойонов Тюменей во время научной командировки К. Ф. Голстунского. Третья песня данного цикла, «Песня о Замбал-хане», представлена в двух списках в фонде Научного архива Русского географического общества, которые озаглавлены как «Песни и сказки калмыцкого народа Астраханской губернии Багацохуровского улуса» (1853) и «Тексты калмыцкие, присланные от правителя Багацохуровского улуса, аймачного зайсанга Церен-Раши Онкорова» (1854). Поскольку перечисленные рукописи имеют разный формат, объем и хранятся в разных местах, в настоящей статье поставлен вопрос о том, имеют ли они одного или нескольких авторов-сказителей. В качестве маркера авторства текста для исследования были выбраны колоронимы, на материале которых был произведен расчет частотности употребления в трех песнях, показавший, что самый высокий процент употребления цветонаименований (2,68%) имеет «Песня о Замбал-хане», за ней следуют «Песня о Хара Кинясе» (1,95%) и «Песня о Шара Мангасе» (1,89%). Анализ степени пересечения цветовых эпитетов демонстрирует близость «Песни о Замбал-хане» и «Песни о Хара Кинясе», которые зафиксированы в разных рукописях и имеют разные места хранения. Рассмотрев примеры отдельных эпических формул, в составе которых имеются колоронимы, как показателей стиля сказителя, авторы приходят к предварительному выводу, что все три текста имеют разных «авторов»-сказителей, при этом «Песня о Замбал-хане» и «Песня о Хара Кинясе» более близки друг другу.