Статья: МЕТАФОРИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ КАК ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЕДИАРИТОРИКИ (НА МАТЕРИАЛЕ ТРАДИЦИОННЫХ ФРАНЦУЗСКИХ СМИ) (2025)

Статья посвящена описанию перечня фразовых частиц, используемых в повседневной коммуникации жителями Тайваня - носителями тайваньского языка гоюй (ТГЮ). Актуальность исследования обусловлена противоречием между растущим интересом к Тайваню как к объекту изучения и стереотипами в представлениях китаистов о языке и дискурсивной реальности жителей острова. Статья направлена на обоснование отличий фразовых частиц ТГЮ от частиц континентального языка путунхуа (КонтПТХ) с учетом плана выражения и семантических, синтаксических и прагматических особенностей. Ведущим методом в исследовании выступил сравнительно-сопоставительный анализ, дополненный корпусным подходом и контекстуальным анализом употребления. Выборка исследования включала в себя аутентичные тексты на языках гоюй и путунхуа, в том числе устные диалоги, переписку в мессенджерах, письменные источники и медиаконтент. Выявлено, что фразовые частицы ТГЮ обладают собственным планом выражения, семантическими и прагматическими функциями, отличающими их от частиц КонтПТХ, что обусловлено диахронией формирования ТГЮ как обособленного варианта. К примеру, тайваньцы повсеместно заменяют нормативные частицы серии /а/: /-а/, /ya/, /wa/ на частицы серии /o/: /-o/, /yo/, огубленный вариант ©о/, часто используют частицы серии /lo:/ вместо серии Да/, широко используют архаичные для КонтПТХ частицы /er yi/, /ye/, /ei/. Статья продолжает серию исследований автора в области лингвистики, культурологии, антропологии, дискурсивной реальности Тайваня. Представленные в статье результаты и материалы позволяют углубить понимание роли фразовых частиц ТГЮ, а также разработать рекомендации использования в учебном процессе в контексте понимания синологии как комплексного и объективного изучения целостного китайского мира.

В 1960-1970-е годы в советской лингвистике важное место занимали структурные методы изучения языка, особо популярна была модель «Смысл <->· Текст» И. А. Мельчука. Представлялось, что модель для конкретного языка - совокупность правил, которые должны иметь «чисто механическое применение» на вычислительной машине. Лингвистика понималась как естественная наука. В последние десятилетия в России, наоборот, в центре внимания - гуманитарные аспекты, от структуры языка фокус интереса переместился на изучение функционирования языка. Области исследования значительно расширились, но резко снизилась строгость подходов.

В 1960-1970-е годы в советской лингвистике важное место занимали структурные методы изучения языка, особо популярна была модель «Смысл <->· Текст» И. А. Мельчука. Представлялось, что модель для конкретного языка - совокупность правил, которые должны иметь «чисто механическое применение» на вычислительной машине. Лингвистика понималась как естественная наука. В последние десятилетия в России, наоборот, в центре внимания - гуманитарные аспекты, от структуры языка фокус интереса переместился на изучение функционирования языка. Области исследования значительно расширились, но резко снизилась строгость подходов.

Актуальность исследования обусловлена непрерывным расширением корпуса англоязычной неологической лексики, постоянным интересом ученых к данной, наиболее востребованной части неологического дискурса, необходимостью научной интерпретации отображения коллективного опыта в анализируемом пласте лексики. Английские неологические единицы с темпоральной семантикой формируют информационную картину мира, отражая национально-культурные особенности мировосприятия и систему ценностных отношений. Цель статьи - описать употребление неологических единиц в англоязычном дискурсе с точки зрения категории времени. Научная новизна работы заключается в том, что впервые в рамках англоязычного неологического дискурса проводится исследование новых слов с темпоральной семантикой, в результате чего выделяются пять тематических групп (типы воздержания; праздники, дни недели, названия месяцев; экономика и экология; номинация поколений; возраст человека). Материалом исследования послужили английские неологизмы со значением времени и с компонентами, обозначающими время, полученные методом сплошной выборки из электронных лексикографических источников. Анализ данных неологизмов позволил подробно рассмотреть их семантику и выявить оценочный потенциал. В статье отмечается, что неологические единицы отражают особенности ментальности английского народа, выраженные посредством компонента с темпоральной семантикой. Время играет исключительную роль среди когнитивных структур и процессов, участвующих в восприятии реального мира. С его помощью реальный мир трансформируется в «проецируемый мир», который и является доступным человеческому сознанию. В работе применялись такие методы научного познания, как анализ литературы, обобщение опыта, классификация и дедукция. Образование и существование данных неологических единиц в англоязычном дискурсе говорит об их значимости при отражении национально-культурных особенностей мировосприятия и системы ценностных отношений.

Статья посвящена исследованию отдельных стихотворений М. Ю. Лермонтова в системе мифопоэтической концепции вестничества, сформированной в трактате Д. Л. Андреева «Роза Мира» (1958). В таком контексте классические тексты Лермонтова рассматриваются как образцы визионерской лирики. На основе герменевтического метода устанавливается эстетическая роль и идейно-художественная актуальность мифопоэтических элементов образного мира Лермонтова. Обнаруживается гностическая природа понимания лирического Я, мистическая перспектива любовной поэзии, русского пейзажа, социальных мотивов. С помощью мифопоэтической интерпретации лермонтовских стихотворений «Ночь. I» (1830), «Предсказание» (1830), «Ангел» (1831), «Мой демон» (1831), «Когда волнуется желтеющая нива…» (1837), «Как часто пестрою толпою окружен…» (1840), «Из-под таинственной холодной полумаски…» (1841), «Выхожу один я на дорогу…» (1841), «Пророк» (1841), «Родина» (1841) и др. раскрываются отдельные смысловые пласты образности, связывающей поэзию Лермонтова с русским мифо-поэтическим художественным пространством, приобретающим роль пророческого гипертекста. Делается вывод о том, что в ряде стихотворений М. Ю. Лермонтова присутствуют образы и идеи, повлиявшие на формирование теории и практики русского символизма и постсимволизма в качестве образцов мифопоэтического мышления. Результаты исследования расширяют и дополняют представления о мифопоэтических параллелях и традициях в целостном художественном пространстве русской лирики, историко-литературном контексте и возможностях интерпретации классических стихотворений М. Ю. Лермонтова в системе дискуссионности и герменевтического феномена приращения смыслов.

Статья посвящена актуальной проблеме лингвоаксиологического маркирования профессионального педагогического сообщества в сфере стилизованного межличностного общения. Цель исследования - выявление механизмов конструирования лингвоаксиологического портрета профессиональной группы, а именно школьных педагогов, в англоязычном драматургическом дискурсе. В качестве исследовательского инструмента была избрана дискурсивно-аксиологическая интерпретация, подразумевающая совокупное использование методов ценностно-оценочного анализа и дискурс-анализа с привлечением метода стилистического анализа коммуникативных фрагментов. По результатам исследования десяти произведений англоязычной драматургии XXI века, в которых находит отражение образ школьного учителя, представлено новое понятие «лингвоаксиологический портрет педагога как представителя профессионального сообщества», намечены принципы его дискурсивной манифестации, картографированы структурные и содержательные компоненты. Определены ключевые характеристики ценностно-оценочной парадигмы педагога, формирующие лингвоаксиологический портрет. Выявлено, что лингвоаксиологический портрет педагога представляет собой многомерный комплексный конструкт, отражающий личностную речевую специфику при выражении позитивных и негативных оценочных отношений, профессионально обусловленные ценностные доминанты, а также актуальную оценку педагога в современном лингвокультурном сообществе. Доказано, что в исследованном фрагменте драматургического дискурса наиболее ярко аспекты профессиональной лингвоаксиосферы проявляются при речевом взаимодействии педагога как с учениками, так и с родственниками учеников. Зафиксировано, что оценочные высказывания персонажей-педагогов системно транслируют следующие ценностные доминанты: мотивирование учеников, поддержку их стремлений и достижений, уверенность в их силах и способностях. Социальное мнение о педагогах имеет позитивную направленность и формируется в основном родительской общественностью, что также находит вербальное маркирование в пределах драматургического дискурсивного пространства.

Статья посвящена рассмотрению принципов историософского осмысления военной действительности 1941-1944 годов в трилогии К. М. Симонова «Живые и мертвые». Актуальность исследования состоит в необходимости полномасштабного возвращения в литературный процесс имени писателя как одного из наиболее ярких авторов ХХ века. Цель работы при изучении творческой систематики жанрового образования заключается в установлении документальной и психологической достоверности сюжетного времени, с конкретизацией семантики ретроспективного изображения событий и судеб в романе «Последнее лето». Методологическим основанием работы служит инструментарий телеологического анализа художественного целого, предполагающий, в частности, конкретику типологического освещения литературных фактов. Показано, что сюжетно-композиционная организация трилогии детерминирована реальным ходом истории. Трехчастное единство романного цикла обеспечено сквозными характерами и мотивами, что позволяет автору воссоздать картины войны в модусах героики, трагического и ужасного. В диалектике и метафизике военных будней негативное случайное предстает как заведомо закономерное. Продуктивными приемами поэтики в каждом из романов являются разноплановая функциональная нагрузка героев и персонажей с аксиологически-оценочной коррекцией их миропонимания и линии поведения со стороны «всеведущего» повествователя, а также опора на событийный ряд, в компаративном аспекте которого значимы фабульно-хронологические начала, поддержанные мотивно-архитектоническими средствами. Доказано, что отличительными особенностями заключительного романа трилогии стали высокочастотная практика наложения оценочного субъектно-персонажного сознания на речь повествователя, а также устойчивое обращение автора к бинарной оппозиции «тогда - сейчас».

В рассказе И. С. Тургенева «Конец Чертопханова» важным сюжетным элементом является развязка любовной линии: цыганка Маша, покидая Чертопханова, в знак прощания поет песню «Век юный, прелестный…». Авторский выбор романса представляется глубоко обоснованным: романс имеет долгую историю, существует комплекс связанных с ним ассоциаций, актуализирующих мотив свободы в рассказе Тургенева. Анализ истории песни, которую Тургенев привлекает в качестве цыганского романса, позволяет уточнить ее роль в структуре рассказа. Текст романса «Век юный, прелестный…» (также известен под названиями «Песня», «Ария») принадлежит Н. М. Коншину. Он указал одну строку произведения, на мелодию которого должна была исполняться «Песня». Источником песни является анакреонтическое стихотворение «Le delire bachique» французского шансонье М.-А.-М. Дезожье. Творчество Дезожье было известно в России: в статье приводятся доказательства знакомства литературного круга, в котором вращался Коншин, с творчеством этого французского автора. В «Песне» воспевается любовь как преходящая, но единственная ценность этого мира. Стихотворение Коншина предположительно унаследовало от первоисточника смысл, который был ясен современникам: в призыве наслаждаться любовью звучит протест против гнета окружающей действительности (песни Дезожье писались во время правления Наполеона I), что подтверждает рецепция творчества Дезожье в критических работах Ш. О. де Сент-Бева и А. С. Пушкина. Превращение анакреонтической песни в популярный романс, вошедший в цыганский репертуар, связано с именем А. Л. Гурилева. Приблизительно в 1830-е гг. он написал музыку к стихам Коншина. Автор слов постепенно был забыт, а романс обрел новую жизнь, став визитной карточкой цыганских хоров. В качестве цыганской песни он и был привлечен Тургеневым в текст рассказа «Конец Чертопханова», сохранив при этом свой вольнолюбивый смысл, дополненный мотивом тоски.