Архив статей журнала
The article discusses the role of a new actor in the African security system – the Thabo Mbeki Foundation. The Foundation promotes dialogue on peace and security in Africa, complements the existing security architecture, created primarily on the basis of the African Union. The author reveals the values of the new Dialogue whose key objectives are a clear framing of the current security challenges facing Africa; uprooting the causes and drivers of the conflicts in the continent – both endogenous and exogenous; developing the peace architecture; understanding the nature and character of the prevailing conditions in the Horn of Africa and West Africa, and whether the multilateral efforts can make a modest contribution to achieving lasting peace in these regions. In organizing the dialogue between governments and nonstate acrors, the Thabo Mbeki Foundation tries to foster a culture of collaboration that transcended political divides and national borders. The African Peace and Security Dialogue tries to fill a gap by providing a platform to bridge the multilateral efforts in the attempt that a continent-wide dialogue might serve as a nexus where the insights, strategies, and recommendations from other negotiation fora are being synthesised.
В статье рассматривается «эмоциональный поворот» в изучении мировой политики и международных отношений. Основной целью статьи является систематизация и обобщение имеющихся исследований, связанных с изучением эмоций в политическом узусе. На примере контент-анализа январской речи (2025 г.) Папы Франциска делается вывод об содержании термина «дипломатии надежды» на международной арене. Общий итог сводится к тому, что эмоции могут влиять на национальные государства при формировании политических стратегий. Распространение концепции мягкой силы и публичной дипломатии подчеркивает необходимость сосредоточиться на привлечении, а не на принуждении в современных международных отношениях. Однако негативные чувства и эмоции на данный момент времени превалируют во внешнеполитической риторике, так как при помощи чувств страха, гнева, ненависти «легче» объединить сообщества, чем при помощи надежды и эмпатии, не смотря на то, что последние активно функционируют в дипломатическом и политическом узусе.
Глобализированное информационное общество, по своей природе являющееся гибридным социально-технологическим интерфейсом между глобальным информационным пространством и человеком, опирается на технологии цифровых коммуникаций и сетевизированные информационные платформы. Информационное общество остается одной из немногих опор глобализации. В своей основе оно вряд ли будет демонтировано даже при реализации закритических сценариев глобальных трансформаций; оно может стать одной из интегрирующих платформ различных субсистем управления как на межгосударственном, так и на условно государственном уровне – хотя в чистом виде, вероятно на обозримую перспективу, управление среднесрочными процессами внутри чисто государственных систем представляется маловероятным. Информационное общество, оставаясь инструментом глобализации и обеспечивая относительную целостность глобальных процессов, начинает играть все большую роль в процессе размежевания «единого мира глобализации» на макрорегионы. Через механизмы информационного общества и через разделение избыточно гибридизированной системы управления будут реализовываться наиболее заметные элементы реальной, а не декларативной геоэкономической регионализации. Информационное общество в условиях кризиса глобализации выступает в качестве основы системы несилового стратегического управления социально-политическими и экономическими процессами. По мере нарастания институционального вакуума значение информационного общества будет расти. Помимо функций управления среднесрочными тенденциями развития информационное общество уже на данном этапе приобрело функции стратегического управления социокультурными процессами, а также универсальными политическими нарративами. На данном этапе глобальных трансформаций мы наблюдаем интенсивный процесс замещения информационными (именуемыми «онлайн», хотя это и не отражает всех особенностей явления) технологиями классической межгосударственной институциональности, что меняет суть институциональности в принципе. В перспективе технологиями информационного общества и соответствующими цифровизированными алгоритмами может быть заменена и надгосударственная регулятивность. Возникает принципиально иное пространство глобального, а значит и трансрегионального управления, что ставит на повестку дня целый ряд специфических задач и для России.
Школьное образование как процесс формирования мировоззрения широких масс, выступающих движущими силами мегатрендов глобализации и демократизации, имеет потенциал повлиять на становление полицентричного мирового порядка. Будучи иерархичной структурой, миропорядок предполагает статусную дифференциацию государств в зависимости от степени их участия в экономической, правовой, военной и экологической подсистемах. При этом отмечается, что державе среднего уровня достаточно заметного участия в двух из них. Методом регрессии количественных данных в статье проводится анализ корреляции показателей школьного образования 48-и стран мира с упором на 20 стран мирового большинства из Глобального Юга с объективными метриками свойственными каждой из указанных подсистем. Делается вывод о статистически значимой положительной корреляции между качеством школьного образования и соответствующими государственными расходами в случае стран Глобального Юга, с одной стороны, и ростом ВВП и повышенной активностью в сфере прав человека, – с другой. Это дает основание полагать, что через расширение своей роли в двух из четырех рассмотренных подсистем укрепление школьного образования способно вывести развивающиеся страны на траекторию державы среднего уровня, что благоприятствует становлению полицентричного мирового порядка.
В статье анализируется применение концепции международно-политических ролей для малых государств, занимающих «нижний этаж» международной иерархии. Традиционно малые государства отмечаются низкой статусностью, практическим отсутствием влияния на международные дела и зависимостью от великих держав. Вместе с тем, принимая во внимание обширность данной группы, среди малых государств возможно выделить подгруппу таких стран, которые способны эффективно актуализировать имеющиеся ресурсы и играть сопоставимые роли со средними или даже ведущими державами в мировой политике. В целях идентификации значимых международно-политических ролей автором предлагается типология, с одной стороны, учитывающая основные сферы международного взаимодействия, список которых, впрочем, является открытым, а, с другой стороны, тип референтного объекта для которого рассматриваемое государство играет значимую роль, а именно – глобальный, региональный или диадный уровень. Подобная систематизация значимых ролей позволяет сравнивать между собой несопоставимые страны, например, принадлежащие различным классам международной иерархии, в том числе малые, средние и ведущие государства. Кроме того, ось референтных объектов в типологии позволяет отразить важную социологическую компонентную роли, которая отличает ее от функции. С опорой на предложенную типологию значимых международно-политических ролей в статье анализируется трансформация ролей малых ближневосточных монархий – Катара, Объединенных Арабских Эмиратов и Бахрейна в современной мировой политике, которые являются одними из наиболее успешных примеров малых стран, достигших высокой субъектности в начале XXI века.
Целью данной статьи является описание геополитической структуры Ближнего Востока и анализ факторов, препятствующих становлению региональной подсистемы. Среди ключевой причины незрелости региональной подсистемы международных отношений в регионе Ближнего Востока автор выделяет отсутствие государства-лидера или организации, способных стать ядром подсистемы, отсутствие стремления у региональных субъектов действовать на основе общих интересов, а также отсутствие инклюзивной региональной идентичности ввиду культурной и этнической гетерогенности, наличие конфликтов, также других хронических проблем безопасности (терроризм и пр.). Интеграционные инициативы, способные стянуть регион в подсистему, в настоящее время также переживают кризисный период. Автор утверждает, что регион Ближнего Востока является скорее международно-политическим пространством, где протекают связанное межкультурное, политическое, экономическое и другое взаимодействие без политического единства. Приводятся три возможных сценария развития отношений между региональными центрами силы в процессе формирования региональной подсистемы.
Со второй половины XX века для стран Большого Ближнего Востока вопросы, связанные с обеспечением водными ресурсами, приобретают первостепенное значение. В первую очередь это связано с тем, что на фоне непрерывного увеличения спроса на жизненно необходимый ресурс, практически полностью отсутствует его общедоступная альтернатива. Водный кризис в Иране за последние 10 лет стал проблемой государственного масштаба. На этом фоне руководство страны вынуждено в более жесткой форме отстаивать свои права на совместное использование трансграничных водных ресурсов. При этом, если с некоторыми соседними государствами проблемы совместного водопользования начали проявляться относительно недавно, то с Афганистаном водные споры за ресурсы реки Гильменд уже имеют более полуторавековую историю. За это время страны успели накопить множество противоречий, которые не позволяют им до сих пор найти устраивающий каждую из сторон выход из сложившейся ситуации. Автор приходит к выводу, что нынешняя ситуация с распределением водных ресурсов трансграничной реки Гильменд не устраивает ни одну из сторон. При этом Иран, расположенный в нижнем течении реки, находится в заведомо проигрышном положении, так как Афганистан может использовать выгодное географическое положение для продвижения собственных интересов. Обстановка вокруг спора Ирана и Афганистана за водные ресурсы является крайне нестабильной и имеет потенциал к резкому обострению. Проблема, обусловленная историческими противоречиями и другими факторами, рассматриваемыми в статье, приобретает для обеих стран критические масштабы, дальнейшее игнорирование которой может привести к обострению конфликта.
В статье анализируются изменения внешнеполитического курса Республики Корея в отношении Арктики, а именно факторы и причины, побуждающие Сеул рассматривать Северный морской путь как основной логистический маршрут для поставок товаров, а так же выгоды от взаимного укрепления сотрудничества с Российской Федерацией в данной сфере. Среди основных факторов, повышающих значимость Северного морского пути для Республики Корея, выделяются зависимость экономики Кореи от внешней торговли, геополитическая ситуация (сложности взаимоотношений с КНДР, обострение палестино-израильского конфликта и ситуации на Ближнем Востоке в целом), потребность в снижении сроков поставок и других транзакционных издержек, удорожание поставок по традиционным маршрутам. Автор дает оценку влияния антироссийских западных санкций на реализацию проектов в Арктике, в том числе по строительству ледоколов, освоению маршрутов и т. д. В статье также сопоставлены интересы России, Республики Корея и других арктических государств в развитии Северного морского пути, которое носит взаимовыгодный характер.
Появление многосторонних инициатив ведущих государств и интеграционных объединений мира, в число которых входят “Пояс и путь” КНР, “Большое евразийское партнерство” Российской Федерации, “Свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион” США и Японии, “Глобальный портал” ЕС (Global Gateway) – один из элементов соперничества центров силы друг с другом. В рамках системы международных отношений этот тренд формирует комплексную взаимозависимость между государствами, занимающими разное положение в глобальной иерархии и имеющими разное социально-экономическое развитие. Сопоставление многосторонних инициатив по тем или иным критериям является перспективной исследовательской тематикой. Авторы изучают конвергенцию и дивергенцию многосторонних инициатив на основе анализа динамики неравенства доходов государств-участников. Подход опирается на расчет межгосударственного индекса Джини по паритетному ВВП на душу населения.
Выводы исследования следующие. Во-первых, авторы выявили наличие многосторонних инициатив с сотрудничеством развивающего (инфраструктурного) типа у всех крупных государств – центров силы, таким образом в статье рассмотрены инициативы КНР, США, РФ, Японии и ЕС. Во-вторых, в их запуске инициатив прослеживается элемент копирования стратегий и конкуренции центров силы друг с другом. Это проявляется как в элементах целеполагания, так и в составе участников и позволяет сделать заключение о том, что многосторонние инициативы – это элемент реализации влияния (power) и одновременно элемент комплексной взаимозависимости (interdependence) в периоды глобализационного, а не геополитического вектора экспансии системы международных отношений. В-третьих, расчеты показали интерпретационный потенциал межгосударственного индекса Джини как подхода к измерению конвергенции многосторонних инициатив интеграционных объединений. Снижение индекса Джини означает, что государства с низкими и средними доходами растут быстрее. Частные итоги исследования показали, что восходящие центры силы – Россия и КНР, а также Япония – традиционный центр силы – имеют меньшее неравенство и лучшие показатели конвергенции внутри формируемых многосторонних инициатив. Инициатива США характеризуется самым высоким уровнем неравенства, но есть конвергенция, инициатива ЕС характеризуется высоким неравенством и наименее конвергентна в динамике.
Используемый авторами подход к оценке конвергенции многосторонних инициатив на основе расчета межгосударственного индекса Джини с достаточной полнотой демонстрирует неравенство и характеризует процессы конвергенции и дивергенции многосторонних инициатив.
Рецензия на книгу: Бойко А.А. Глобальная энергетика: история и политика. М.: МАКС Пресс, 2023. 364 с. ISBN-978-5-317-07092-2