Научное знание является неотделимым компонентом современного общества. Это обусловлено тем, что научная деятельность, осуществляемая учеными, вплетается в ткань социальной реальности, которую без науки и ее достижений представить уже невозможно. Вся производственная, материально-техническая, а зачастую и духовная деятельность связана с научными открытиями. Социум признает главенствующую роль науки в процессе преобразовательной деятельности. Цель данного исследования заключается в рассмотрении особенностей развития научного знания в процессе изменения качества социальной среды. Нормальное функционирование цифрового общества сложно представить без научных разработок. Научная деятельность выступает базисом для усиления процессов цифровизации, ставших трендом и главным показателем уровня развития общественных отношений. Основная задача статьи состоит в демонстрации того, что аксиологическое измерение науки отходит на второй план, уступая место социологическому. Такое понимание науки подчеркивает взаимозависимость ее и общества. Научно-исследовательская деятельность - приоритетное направление развития для любого государства технократического цифрового мира. Продукты научной деятельности являются не просто элементом научного производства - они становятся составной частью общественного сознания, которое одержимо идеей, что все должно быть научно проверено, обосновано и доказано. Более того, можно утверждать, что научные знания превращаются в информационный ресурс общества. Интенсификация цифровых технологий способствует повышению уровня образованности общества и создает условия для включения различных акторов, не занимающихся наукой профессионально, в научные исследования и разработки. Таким образом, человек оказывается перед новой реальностью, в которой наука играет решающую роль.
Л. И. Шестов и Г. В. Ф. Гегель стремились к исследованию проблемы познания истины. Подлинная диалектическая взаимосвязь необходимости и свободы, по мысли Гегеля, получает выражение в возвращении к себе абсолютного как осуществленного единства себя и своего другого, благодаря чему скрытая сила абсолютной истины расторгает ограниченность частных определений, заставляя переходить одно в другое и возвращаться к себе в новой, более истинной форме. Если Гегель считал историю философии единым процессом саморазвития абсолютной идеи, где различия представляют собой ступени познания истины, то Шестов скептически относился к утверждениям о необходимости и возможности абсолютного, истинного знания. Цель настоящего исследования - показать особенности философской интерпретации идей Г. В. Ф. Гегеля, реализованные в творчестве религиозного экзистенциалиста Л. И. Шестова, обобщить понимание Шестовым принципов соотношения категорий веры и разума в постижении проблемы истины через интерпретацию философии Гегеля. Данный подход кажется вполне приемлемым, поскольку у этих мыслителей крайне разное понимание процесса познания истины, что выразилось в их представлении самого хода историко-философского процесса. Шестов верил, что изучение истории философии дает возможность расти и развиваться благодаря свободному и преданному отношению к истине и знанию. Для него такая приверженность выступает критерием, по которому мы можем судить о том, что у нас есть подлинный опыт познания истины. Но для Гегеля то, что мы переживаем, когда постигаем истину, является не продуктом истории философии, а процессом, лежащим в основе истории философии. Следовательно, переживание истины, саморефлексия над противоречиями - это переживание непрерывного процесса отхода от привычного к осознанию чего-то нового, где знание предстает нескончаемым процессом освобождения мысли от бремени небытия, возрождением чуда мышления как творчества невозможного.
В статье отстаивается тезис, согласно которому общекультурный западный феномен смерти в философии - истории (Гегель, Маркс, Кожев), субъекта (Фуко), Бога (Ницше), субстанции (релятивизм, нигилизм), автора (Барт, Фуко), человеческого (Делез, Брайдотти, Ланд, Негарестани) - симметричен переходу от модуса феноменологического рассмотрения сознания к опыту абстрактного искусства, преодолевающего конечность. Абстракционизм выражает «художественную модель смерти», возможность истины конечности в эпоху «конца истории». Целью статьи является анализ абстракционизма как предела феноменологии сознания, где эстетические формы задают преодоление конечности человеческого существования. Конечность в абстракционистском творении перестает означать ограничение, открывая чистую возможность смерти. Предложенная концептуализация смерти через абстракционизм и феноменологию порождает парадоксальный зазор. С одной стороны, она сохраняет конечность «беспредметного» искусства, которое поддается феноменологическому рассмотрению, раскрывая эйдетический уровень произведения, с другой - прокладывает путь к трансгрессивной функции абстрактного искусства, демонстрируя конечность уже самой феноменологии, поскольку смерть не является феноменом. Тем самым воспроизводится модель «угасающей» жизни, или «вечной жизни» смерти и больших нарративов в доминионах культуры, - череда смертей в философии и искусстве воссоздается, так никогда и не заканчиваясь, что находит свое отражение в феноменологическом осмыслении. В то же время смерть субъекта, субстанции и конца истории уже произошла, что отображается в предельных выразительных формах, используемых абстракционизмом. Это говорит о «симметричности», или «коррелятивности», двух процессов - развития посткантианской философской мысли в рамках феноменологии и становления абстрактного искусства.
В предлагаемой статье рассматривается специфика военной деятельности, в качестве основного аспекта выделяется роль воспитания важнейших качеств личности: разумности, мужества, а также ответственности и воли. Обозначены исторические истоки и специфика исследования данной проблемы. Раскрываются роль и место армии в системе социального бытия, роль и место офицерского состава, требования, предъявляемые обществом к командованию армии. Целью работы является определение основных качеств личности современного офицера Российской армии. В качестве фундирующих составляющих приняты разумность, ответственность, способность оперативно принимать оптимальные решения. Мышление с античности понималось как разумность и считалось одной из добродетелей. Офицерский состав армии, осуществляющий руководство всеми аспектами военных операций, должен обладать умением оперативно и точно производить выбор той стратегии, которая станет успешной в условиях конфликтной ситуации. При этом успех всегда понимается как результат, соответствующий целям, интересам и задачам государства. В статье обращается внимание на то, что решение стоящих перед каждым командиром военных задач требует развития логического и эмоционального начал, опирающихся на теоретические знания и практический опыт. Развитию такого рода качеств способствует применение форм и методов обучения, предусматривающих моделирование ситуаций, предоставляющих курсантам возможность самостоятельно оценивать складывающуюся обстановку, формулировать задачи и принимать решения в условиях военных учебных заведений. Практика таких форм обучения показала, что возможность принимать решения развивает у будущего офицерского состава ответственность и самостоятельность.
Футурологические исследования в настоящее время учитывают принципы равенства и толерантности, ставшие основой постмодернистского интеллектуального пространства, и направлены на критическое осмысление статуса человека, его места в мире и облика, который он приобретет в прогнозируемом будущем. Включение в социокультурный континуум агентов природного мира и сферы искусственного разума подталкивает к пересмотру ценностей, составляющих аксиологическое ядро цивилизации. Ревизия гуманистического идеала и антропоцентрического мировоззрения, в свою очередь, заставляет переосмысливать нормы права, политики и человеческого бытия вообще. Проекты будущего предлагают выстраивание систем, обеспечивающих равенство ценностных установок для всех разумных существ, всех живых существ и некоторых неживых существ, имеющих значимость. Идеальный образ человека, таким образом, дополняется не-человеческими характеристиками, что приводит к мысли об антигуманистической его направленности. Равенство расширенного круга субъектов аксиологии скрывает ловушки возникновения новых неравенств, и в том, какое место займет в созданной иерархии ценностей человек, заключается экзистенциальный вызов будущего. Применение характерного для микронарративов исследовательского инструментария к проблемам общечеловеческого масштаба показало слабую эффективность. Микронарративы не учитывают прогнозируемых рисков, следующих за наделением субъектностью не-человеческих агентов аксиологии. Исследования, проводимые на уровне культур и цивилизаций, тяготеют к классическому подходу: установлению причинно-следственных связей, погружению в кросскультурный контекст, максимальному обобщению индивидуальных позиций при ответах на сущностные вопросы. Пластичность аксиологического пространства предполагает возможность оперативного формирования сценариев будущего, основанных на включении в человеческое бытие вызовов завтрашнего дня.