Статья: Мой учитель (2022)

Целью настоящей статьи является введение в научный оборот новых находок предметов конского снаряжения тюркского времени, обнаруженных в Кыргызстане. Находки представлены парами роговых псалий, фрагментами уздечного набора, деревянным остовом седла и четырьмя экземплярами стремян. Дается морфологическое описание каждого предмета. Находки происходят из погребений с конем на могильнике Боз-Адыр и поминальной оградки в местности Кош-Дёбё в Иссык-Кульской котловине. Один предмет является случайной находкой из Чуйской долины. Прослежены аналогии среди раннесредневековых комплексов Тянь-Шаня, Южной Сибири и Центральной Азии. Все рассматриваемые предметы входят в круг широко распространенных, «классических» изделий археологии тюркского времени. Однако большинство из них применялось и позже, вплоть до конца I тыс. н. э. На основании сопоставительного анализа, с учетом контекста находок, время изготовления и активного использования рассматриваемых предметов определяется нами в рамках VII–IX вв. н. э. Несмотря на то что все предметы в целом повторяют известные формы, некоторые из них по ряду деталей вполне индивидуальны, что, на наш взгляд, естественно при ручном ремесленном изготовлении. Одним из результатов исследования является графическая реконструкция тюркского уздечного набора.

В статье рассматривается литература 1920–1960-х годов посвященная истории военного дела кочевников Казахстана. Проанализированы исследования и публикации по теме посредством характеристики их источников, структуры и проблематики, описания содержания глав и разделов, определения их научной новизны и вклада в историографию проблемы. Сформулирована значимость рассматриваемых работ для поступательного развития историографии проблемы, обогащения научных представлений о характере и содержании истории военного дела кочевников Казахстана. Содержание работ показывает направления исследовательских интересов, векторы которых характеризуются разными значениями.Анализ работ позволяет представить качественные характеристики литературы 1920–1960-х гг. по истории военного дела кочевников Казахстана. Исследования и публикации демонстрируют наличие в рассмотренном хронологическом периоде переходов от узкого круга работ с ограниченной тематикой в сторона расширения проблематики научного поиска посредством изучения военной организации и базовых основ генезиса военного дела кочевников, а в последующем разработки ключевых компонентов проблемы: основные виды оружия, формы военной организации, состав войска, характер применения вооружения. В своей совокупности исследования и публикации 1920–1960-х гг. заложили концептуальные основы историографии военного дела кочевников Казахстана.

Данная статья посвящена изучению казахского садака, как комплекта из ручного метательного оружия, его принадлежностей и средства для их ношения. К сожаленью до сегодняшнего дня казахский садак не был предметом отдельного научного исследования, что свидетельствует об актуальности этой темы. Поэтому в данной статье целью исследования является изучение особенностей традиционного казахского садака, народной терминологии, связаной с этим видом воинского снаряжения, выявление различных его типов и способов их ношения. Источниковой базой исследования послужили вещественные, письменные, фольклорные источники, иконографические и лингвистические материалы. Как воинское сна- ряжение казахских батыров, садак постоянно упоминается в устных источниках XV-XIX веков. Из письменных источников ХІХ века первое описание казахского садака и его изображение мы находим в работе Ч.Ч.Валиханова, посвященной казахскому вооружению. Более ранние изображения казахского садака представлены на погребальных памятниках казахов XVIІI века. Эти изобразительные материалы позволяют реконструировать разные типы казахского садака. Проведенный анализ и изучение иконографических материалов показал, что казахский
садак является дальнейшим развитием средневековых садаков, в процессе этого развития появились разнообразные типы казахского садака, отличающиеся разными составами элементов комплекта, и обусловленными ими разные способы их ношения

Изучение булгарской государственности развивалось от постановки вопроса о ее варварском раннеклассовом характере до определения ее феодального характера. Однако само это определение не проясняет сути происходивших процессов и механизма реального становления средневекового булгарского общества. Важную роль в этих процессах играло военное сословие с его специфической культурой. При отсутствии полноценных письменных источников важную роль может сыграть изучение предметов вооружения и элементов воинской культуры VIII–X вв. В этот период булгарская военная структура приобретала черты, свойственные средневековым монархиям, но сохраняла еще элементы племенной организации, что было характерно для многих тюркских государств раннего средневековья. Элиту общества и государства, основу ее военной мощи составляло военно-служилое сословие, называемое в эпиграфических памятниках «йори/чори». Именно эта элита, сосредоточившая в своих руках основные рычаги государственной власти, являлись основой военной организации Булгарии X в. В этот период вырабатывается особый комплекс вооружения и дружинная культура. Одним из самых выразительных ее элементов являлись боевые наборные пояса как символ
воинской доблести и социального статуса. В этот же период появляются такие новые элементы культуры, как рыцарские повести, переосмысливавшие героический эпос в исламском духе. Спецификой структуры власти в Булгарии является ее восточный облик, во многом сходный со структурой власти в Сельджукском султанате или Мамлюкском Египте, где тюркские кочевые племена представляли собой сословную элиту общества, выдвигающую правителей подвластных им территорий и населения.

Настоящая работа посвящена выявлению боевых свойств чеканов сарагашенского этапа тагарской культуры. На всем ее протяжении чеканы являлись одним из видов оружия ближнего боя и были предназначены для нанесения колотых ран. На территории Хакасско-Минусинской котловины чеканы известны еще в эпоху поздней бронзы, но широкое применение получили у населения тагарской культуры. Они являются исключительно мужским предметом. В археологической литературе сложилось мнение о не-боевом назначении чеканов на сарагашенском этапе, они трактуются как «вотивные» (предназначенные исключительно для ритуального использования – в качестве сопроводительного инвентаря усопшего). Тагарские петроглифы демонстрируют два вида чеканов: большой и малый. Проведенный анализ изделий и их изображений позволяет говорить о боевом применении и уменьшенных, и полноразмерных видов. Можно предположить, что уменьшение размеров чеканов связано с изменением тактики ведения боя.

В культуре и фольклоре тюрко-монгольских этносов, а также населения тунгусского происхождения, несмотря на сильное укоренение христианства, ислама и буддизма, до сих пор явственно отмечаются элементы верований собственного происхождения, включая трехчастную структуру верховных божеств – Тенгри (божественное небо, высшая власть во вселенной), Йер-суг (родимая земля и вода) и Умай (обеспечение плодородия на земле). Имеется и много археологических свидетельств бытования культа Умай. Но при этом лишь в четырех случаях на планете имеются прямые указания на точные место и природные объекты, где обитает и откуда действует эта богиня. Одно из них – гора Умай и рядом находящееся скальное образование, называемое «башней» Умай, на правом берегу Енисея при выходе его из Западно-Саянского каньона. Несмотря на многочисленные упоминания горы в фольклоре хакасов, в том числе в уже опубликованных материалах, детального описания она еще не получила. О наличии рядом с ней скального образования оригинальной формы в научной литературе вообще не упоминалось. Таким образом, необычных форм гора (в виде женской груди) и скальное образование (по виду напоминающее башню) на Енисее, в комплексе обладают характеристиками сакрального центра для такого хтонического персонажа, как Умай. Оба эти природных объекта могут уверенно включаться в число священных мест, связанных с нею. По данным свидетельствам можно проследить ряд аспектов истории миграций в Евразии, в частности, границ расселения, степени мобильности и межэтнических контактов, главным образом тюркоязычного, а также населения тунгусо-монгольского происхождения.

На основании впервые вводимого в научный оборот иконографического источника – свитка «Цзинъин бинцзи» – рассматривается цинский военный и придворный костюм XVIII в., а также вооружение и снаряжение цинских воинов. Портреты цинских сановников и полководцев, отличившихся во время подавления восстания Линь Шуанвэня и Чжуан Датяня на Тайване в 1787–1788 гг., рассматриваются в связи с имперскими уложениями, регламентирующими одежду, оружие и аксессуары военных и гражданских чиновников, знаки отличия и различия проверяются по соответствующим императорским указам о награждениях. Это позволило выявить как достаточно высокую степень достоверности изображений отличившихся сановников и военачальников, так и поставить вопросы о некоторых неточностях в изображении знаков отличия и различия на портретах. Дальнейшее изучение цинской иконографии XVIII в. с привлечением имперских регламентов и документации позволит добиться значительного прогресса в изучении военного и придворного костюма эпохи Цин, а введение в научных оборот биографий портретированных деятелей даст ценную информацию не только относительно обстоятельств награждения, но и исторических событий, в которых отличились портретируемые. Это позволит создать более подробную картину исторических событий в Китае XVIII в., значительно пополнив наши знания об этом периоде.

В научный оборот вводится новый иконографический источник – свиток «Цзинъин бинцзи», являющийся ценным источником по цинскому военному и придворному костюму XVIII в., а также вооружению и снаряжению цинских воинов. Свиток, запечатлевший облик цинских сановников и полководцев, отличившихся во время подавления восстания Линь Шуанвэня и Чжуан Датяня на Тайване в 1787–1788 гг., рассматривается в связи с другими свитками и иконографическими материалами иных видов; предпринимается попытка вписать его в реалии цинской придворной живописи второй половины XVIII в. Изучение цинской иконографии представляется актуальным не только в свете получения дополнительных данных о внешнем виде людей этого периода, позволяющих более полно представить реалии изучаемого периода, но и для выявления новых подлинных памятников изобразительного искусства эпохи Цин, поскольку в настоящее время наблюдается избыток информации о тех или иных памятниках цинской иконографии, не имеющих научной верификации, что снижает возможности исследователей для изучения этих памятников и затрудняет использование полученных данных для научной работы.

В научный оборот вводится информация о четырёх наконечниках длиннодревкового оружия из собрания Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Первые три наконечника находились среди старых поступлений музея, происхождение их неизвестно. Четвёртый экземпляр был передан в 1923 или 1925 г. в музей сыном известного нижегородского фотографа и собирателя древностей А. О. Карелина. Место приобретения наконечника фотографом неизвестно. В ходе работы анализируются конструктивные особенности наконечников, уточняются хронологические рамки, ареал и степень распространения подобных изделий. При анализе и интерпретации материалов применялся сравнительно-исторический метод, позволяющий определить аналогии рассматриваемым наконечникам. Первые три экземпляра можно охарактеризовать как втульчатые наконечники с широким удлиненно-треугольным и удлиненно-ромбическим пером и несведенным швом на втулке. Широкое массивное перо позволяет отнести их к рогатинам – популярному виду длиннодревкового оружия в России XV–XVII вв. Проведенный анализ и поиск аналогий позволили датировать их широким хронологическим интервалом XVI–XVII вв. Подобное оружие использовалось русскими ратниками, в первую очередь пешими – кошевой прислугой, ополченцами, городовыми казаками и др., поскольку в указанное время длиннодревковое оружие редко встречалось на вооружении дворян и детей боярских, а если и встречалось, то чаще в виде пик и копей. Подобные наконечники восходят к местным образцам домонгольского времени. Четвёртый экземпляр определён как наконечник казацкой «уставной» пики образца 1839 г.

Статья посвящена анализу старинного железного шлема, хранящегося в Северо-Казахстанском областном историко-краеведческом музее (г. Петропавловск, Республика Казахстан). Подробно описаны конструкция и оформление шлема, уточнены датировка и атрибуция, впервые представлены фотографии наголовья во всех основных ракурсах. По материалу изготовления тульи шлем относится к классу железных (стальных), по конструкции тульи – к отделу цельнокованых, по форме купола – к типу полусферических. Поверхность обруча и «коробчатого» козырька покрыта надписями на арабском языке, растительным и геометрическим орнаментом, выполненными в технике золотой насечки по металлу. Установлено, что на обруче воспроизведены изречения из Корана, в частности, айаты 255–257 суры 2 ал-Бакара «Корова»; на «щитке» козырька – оградительная молитва, обращенная к халифу ʿАли и называемая «посланием о мире», которую полагалось читать перед дальней дорогой, трудным и опасным предприятием (в том числе перед сражением). В ходе эксплуатации наголовья оригинальное навершие было удалено и заменено на слабовыпуклое подвершие из медного сплава. Типологический анализ позволяет датировать шлем XVII – началом XVIII в. Наиболее вероятно, что он был изготовлен ремесленниками Мавераннахра, Восточного Туркестана или присырдарьинских городов Южного Казахстана по заказу знатного узбекского, уйгурского или казахского воина. Это объясняет сочетание цельнокованой тульи и обруча, покрытого арабскими надписями, с «коробчатым» козырьком, типичным для боевых наголовий монгольских и тюркских номадов Центральной Азии. Ближайшие аналоги шлема хранятся в музейных собраниях Республики Казахстан. Судя по следам ремонта и реконструкции, рассматриваемый образец защитного вооружения использовался на протяжении длительного исторического периода.

В статье рассмотрена научная биография выдающегося советского и российского археолога и оружиеведа Юлия Сергеевича Худякова. Выделены основные этапы научной карьеры ученого, установлены ключевые направления его исследований в сфере изучения военно-культурного наследия кочевников Центральной Азии и Южной Сибири эпохи Древности, Средневековья и раннего Нового времени. Проанализирован вклад Ю. С. Худякова в развитие отечественного оружиеведения в целом и в разработку теоретических основ изучения военного дела номадов в частности. Выдвинут тезис о существовании особой «сибирской» оружиеведческой школы, основателем и лидером которой может по праву считаться Ю. С. Худяков. Установлено, что отличительной особенностью исследований представителей данной научной школы является применение разработанной Ю. С. Худяковым комплексной аналитической модели изучения военного дела кочевых этносов и культур и соответствующих данной модели принципов классификации предметов вооружения.