Статья: Философско-антропологическое осмысление гибридного интеллекта (2025)

В статье вводится понятие музыкального мира в феноменологическом смысле слова. Любой мир имеет непосредственное отношение к субъекту, как и субъект к миру. Может быть физический мир, но и мир людей, и мысленный мир, и музыкальный мир. Одновременно субъект и живет в своем мире, и носит свой мир в себе. Акт любого понимания, в том числе музыкального, совершается через мир и посредством мира. В структуру любого мира входит данное, не-данное и ценности. Предлагается анализ структур музыкального мира. Это не музыкальные произведения, а музыкальные идеи, музыкальные смыслы. Единица музыкального смысла – музема. Примерами музем могут служить лад, мотив, мелодия, ритм. Ценности музыкального мира носят специфически музыкальный характер, например, предпочитаемые лады, интервалы. Описываются музыкальные миры двух типов: с преобладанием секунд и с преобладанием терций/кварт, что приводит к совершенно разной по духу музыке. Кроме того, важной характеристикой музыкального мира является конфликтность и динамичность. Они сопоставляются с характером мышления западного человека. Ставится вопрос, каким образом музыкальный мир субъекта может оказывать влияние на миры его отношений, мышления и т. п.

Благодаря слиянию современного искусства и технологий цифровая скульптура постепенно становится важной областью исторических исследований современного искусства. Как новая форма художественного выражения, цифровая скульптура находится в периоде концептуализации и отделения от традиционной скульптуры. В статье анализируется влияние конструктивизма на формирование форм цифровой скульптуры; например, работы цифровых художников Джамы Джурабаева и Сюй Чжэлуна отражают применение конструктивистских принципов в цифровой скульптуре. Благодаря использованию цифровых технологий их работы деконструируют и реорганизуют форму и пространство традиционной скульптуры, создавая цифровые скульптуры с ощущением динамизма и интерактивности. Эти работы не только демонстрируют точность и гибкость цифровых технологий, но и отражают конструктивистскую концепцию социального конструирования знаний и форм искусства. В контексте цифровой эпохи цифровая скульптура – это комплексная форма искусства, объединяющая в себе темпоральность и динамизм, которая не только бросает вызов созданию и восприятию традиционной скульптуры, но и предоставляет художникам неограниченные творческие возможности и экспериментальное пространство. С непрерывным прогрессом цифровых технологий цифровая скульптура будет продолжать исследовать новые художественные выражения и концепции, привнося новые изменения и развитие в современное искусство.

Немецкий теоретик медиа Дитмар Кампер соединил подходы Лакана и Лейбница, критикуя симулятивность и насилие образов. Цифровая симуляция для него означает исчерпание возможностей воображения и полагания Другого, так что реальность сможет только предъявлять себя и тем самым навязывать все новые картины мира. Но мысль Кампера не подразумевает неразличимости в цифровом мире: возможны техники взгляда, которые не могут быть исчерпаны как готовая образность. Исходя из этого, можно уточнить специфику изображений, созданных искусственным интеллектом. Это изображения не столько комбинирующие, сколько предъявляющие особую технику взгляда внутри уже начавшейся коммуникации. Если понимать создание таких изображений как диалог, то тогда эти изображения будут не только эвристически целесообразны, но и вдохновенны.

В статье рассматривается взаимодействие концепции Ролана Барта «Смерть автора» с современными технологиями искусственного интеллекта (ИИ), подчеркивается, как эти технологии трансформируют предложенные Бартом представления об авторстве. Семиотическая концепция Барта предполагает, что намерения и биографический контекст автора не ограничивают интерпретацию текста. В свете появления ИИ в процессе создания контента предлагается рассмотреть этот технологический механизм в связи с понятиями, предложенными Бартом, а именно, продемонстрировать применимость понятия «автор» как «скриптор» и отразить форму влияния ИИ в позитивной и критической литературе. Равно как раскрыть применимость концепции к визуальным формам творчества и привести примеры взаимодействия «автора-скриптора» с ИИ. Взаимодействие между теорией Барта и внедрение ИИ в процесс работы предполагает необходимость переосмысления авторства и текстуального смысла в отношении традиционных литературных теорий и правовых рамок авторских прав в контексте нового времени. Статья предлагает анализ того, как ИИ, выступая в роли нового «дискурсивного агента», размывает границы между создателем и произведением, создавая еще большую «область неопределенности, неоднородности и уклончивости».

В «Феноменологии Духа» Гегель описывает акт боговоплощения как онтическую возможность для Бога и онтологическую возможность для человека. Совершенный, но непредставимый Бог приходит к падшему человечеству в форме Иисуса Христа, человека, воплотившего Собою совершенство Бога. Катарина Малабу называет такую встречу пластичной. Пластичность – это не упругость резины, которая знает свою форму и стремится к ней вернуться, и не способность пластика заполнять стальную заготовку и застывать в ней. Пластичность – это свойство глины принимать форму в руках горшечника, оставаясь глиной. Используя понятие пластичности, мы попробуем описать такую встречу человека с ИИ, в которой человек меняется местами с Богом и предстает лицом к лицу как творец перед своим творением, идеальной формой человеческого интеллекта – интеллектом искусственным. Мы покажем, почему ожидание этой встречи сопровождается и предвкушением, и тревогой человечества. ИИ ищет идеальную форму, и человек пока не готов ее признать.

В работе анализируются представления Брюсова о машинном интеллекте и возможной будущей социальной роли техники в контексте его учения о судьбе культуры. В статье обосновывается мысль о том, что для выдающегося символиста интерес к проблеме машинного интеллекта, нашедший отражение в двух его незавершенных текстах, не был случайным эпизодом, не имевшим особой связи с главными линиями его размышлений. Если в первом из них говорится о восстании машин, подготовленном возрастающей зависимостью людей от продуктов технического производства, масштабно применяемых в повседневной жизни, то во втором находит отражение ситуация начавшейся Первой мировой войны, в которой Германией сделана ставка на техническое превосходство над противниками. Размышления Брюсова интересны и актуальны сопоставлением человеческого интеллекта с машинным, подчеркиваемым им различием, но и некоторым родством. Поскольку возможность восстания машин Брюсов связывает с предшествующей историей человечества, его философия культуры включает целый ряд непривычных, необычных для научного сознания его эпохи тем. Они важны для современного читателя тем, что побуждают его к размышлениям о свободе, ответственности, смысле жизни.

В статье анализируются кодексы этики и иные неюридические документы, призванные регулировать системы искусственного интеллекта (ИИ) на всех стадиях жизненного цикла – от идеи и разработки до внедрения и применения. Анализ был сделан на основе четырех документов, действие которых распространяется на большие территории; три из четырех документов – международные. В качестве вспомогательных были взяты профессиональные кодексы этики организаций разработчиков ИИ. Автор приходит к выводу, что во всех документах защищаются следующие ценности: права человека; благо человечества (всех людей), т. е. человечество в целом должно быть бенефициаром внедрения ИИ; культурное разнообразие, недискриминация. В статье показано, что реальность сильно противоречит риторике рассмотренных кодексов этики и документов, и, как следствие, возникают серьезные проблемы при следовании кодексам. В частности, документы игнорируют или обходят тему военных конфликтов и использования ИИ на поле боя, тогда как такое использование давно стало реальностью. Риторика кодексов опирается на определенные нарративы и не учитывает популярных социально-философских концепций. В рамках марксистского подхода постулируемые ценности в современном мире не могут быть соблюдены. Человечество не может быть бенефициаром внедрения ИИ, пока капиталистический уклад широко распространен.

В статье исследованы некоторые вопросы обладания свободой воли в связи с возможностями так называемого искусственного интеллекта (ИИ). Для этого рассмотрены различные подходы к пониманию свободы воли, представленные в современной аналитической философии сознания, и в контексте каждого из этих подходов поставлены и, где это оказалось возможным, решены вопросы о том, может ли ИИ обладать свободой воли в том смысле, в котором это понимается при данном подходе; может ли ИИ влиять на то, в какой мере обладают свободой воли (в соответствующем смысле) люди. Кроме того, рассмотрены некоторые опасения, связанные с идеей обладания ИИ свободой воли.

Прогрессирующее внедрение ИИ во все технологии, посягающее на приоритет «естественного» человеческого мышления, снова делает актуальным вопрос: «Что значит мыслить?». Для прояснения отношения ИИ к человеческому проводится анализ 1) уязвимости ИИ, которая обнаруживает его вторичность – Model Autophagy Disorder (MAD – Р. Баранюк); 2) опыта обучения естественных и искусственных систем Г. Бейтсоном, обнаружившим в обучении ряд уровней, высший из которых выводит систему в противоречие или Double-bind (Db); 3) Загорского эксперимента. В статье продемонстрировано, что в нем были определены условия продуктивного и разрушительного сценариев Db. Продуктивный выход из противоречия обусловлен включением обучаемого (слабой стороны общения) во всеобщую общительность, признающую и оберегающую его субъективность. Db становится орудием слома естественного эгоизма живого и насаждения неэгоистических потребностей в качестве условий выживания. Так обучаемый становится мыслящим. Разрушительный выход обусловливается монополизацией могущества сильной стороной общения за счет слабой. Человеческий интеллект обоснован тем самым в качестве не-естественного, ИИ – в качестве его усеченной проекции. Но это высвечивает проблему, оставшуюся нерешенной в Загорском эксперименте, – определение условий, эффективно блокирующих монополизацию социального могущества, – орудием которой может, как любая машина, стать и ИИ.