Статья: ВОЗДЕЙСТВИЕ ВОЙН В КОРЕЕ И ВЬЕТНАМЕ НА ВНЕШНИЙ И ВНУТРЕННИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС США (2022)

В 2022 г. в издательстве «Нестор-история» выйдет в свет монография «Краткая история китайско-советских отношений. Новые исследования и размышления об истории китайскосоветских отношений. 1917–1991 годы» (под редакцией Шэнь Чжихуа, в переводе Цзя Инлунь), уже опубликованная ранее в КНР и в США («A Short History of Sino-Soviet Relations»)

4–5 октября 2021 г. в Московском государственном институте международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел РФ (МГИМО(У) МИД РФ) состоялась Международная научная конференция «Универсум Жана Бодена». В 2020 г. исполнилось 490 лет со дня рождения этого известного французского мыслителя и политика XVI в. Этому событию и была посвящена встреча историков. Боден жил в сложную кризисную эпоху религиозных гражданских войн, и его политическая биография насыщена яркими событиями. Он был советником французского короля Генриха III Валуа и его брата герцога Франсуа Анжуйского, был генеральным прокурором города Лана. Анжерец играл значимую роль и в международной политике королевского дома Валуа: входил в состав нескольких французских посольств и выполнял важные дипломатические миссии в Польше и Англии

Эта книга – о памяти. Личной и исторической. Память очень важна для каждого из нас. Для народов и для государств. А. Б. Давидсон пишет: «Многие страны и народы помнят о своем прошлом прежде всего то, чем можно гордиться: успехи, достижения, победы… А государственные ошибки, промахи, преступления? Если их забыть, не вспоминать, они повторятся» (с. 15).

Первая мировая война, масштабный и трагический конфликт, с каким сталкивались Европа и мир, в корне изменила геополитическую картину на Балканах. После ее окончания и образования Королевства Югославия возникло государство, кардинально изменившее роль Сербии как фактора единства югославских народов. Но период относительного мира на Европейском континенте продлился недолго. 1 сентября 1939 г., спустя чуть более 20 лет после Компьенского перемирия и Версальского мирного договора 1918 г., разразилась Вторая мировая война, еще более жестокая, беспощадная и разрушительная по последствиям, нежели предшественница

В 2021 г. мировое сообщество наполеонистов отметило 200-летие со дня смерти Наполеона Бонапарта. И хотя исследования по отдельным проблемам истории наполеоновской Франции выходят с завидной регулярностью, вполне ожидаемо было увидеть новые труды о первом Императоре французов. Пример тому – книга британского историка Амборджо А. Кайани «Похитить папу. Наполеон и Пий VII». А. А. Кайани, выпускник Кембриджа, ныне преподающий в Кентском университете, принадлежит к числу молодого поколения историков, специализирующихся на эпохе XVIII – начала XIX в. Его работа проливает свет на вопрос, не так часто оказывавшийся в фокусе внимания исследователей

Новая монография З. В. Дмитриевой и С. А. Козлова вышла из печати к тому моменту, когда дискуссии вокруг проблемы «fiscal-military state» ушли в прошлое. Это большое преимущество, ибо по мере отдаления от периода «бури и натиска» есть возможность высказать более взвешенные оценки и учесть ошибки предшественников в изучении проблемы. С нашей точки зрения, авторы не смогли реализовать эту возможность в силу ряда причин, которые будут разобраны ниже. Прежде чем начать анализ достоинств и недостатков новой книги, следует обозначить наше отношение к сложившемуся в русском языке термину «военно-фискальное государство».

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

Статья посвящена деятельности жены 16-го американского президента Мэри Тодд Линкольн в Белом доме. До сих пор в американской историографии ведутся споры о ней. Она была яркой и неординарной личностью, получила прекрасное образование, увлекалась политикой, что было нехарактерно для женщины XIX столетия. Мэри оказывала существенное влияние на мужа, побуждая его стать президентом, поддерживала его политику, направленную на сохранение Союза штатов. Ее семья оказалась трагически разделенной Гражданской войной, шестеро ее родственников поддерживали Союз, восемь оказались на стороне Конфедерации. Она одобрила решение Линкольна отменить рабство, хотя по рождению была южанкой и происходила из рабовладельческой семьи. Пребывание в Белом доме Мэри Линкольн пыталась использовать для его ремонта и обновления, часто не считаясь с затратами. Она увлекалась нарядами и организацией официальных приемов, нередко вызывая осуждение окружающих. Суровые условия Гражданской войны требовали от первой леди выполнения общественных обязанностей, связанных с посещением раненых. Она это делала охотно, но не придавала значения саморекламе, что было существенным просчетом, поскольку деятельность четы Линкольн постоянно подвергалась нападкам демократической печати и тайных сторонников южан. Пресса редко помещала о ней положительные отзывы. Плохое состояние здоровья, гибель на войне близких родственников, смерть сына, психическая неуравновешенность не позволили ей в полной мере осуществлять обязанности первой леди. Ей не удалось выдержать испытание властью. И все же ее деятельность была попыткой вмешательства женщины в сферу мужской политики, что являлось вызовом своему времени.

В статье рассматривается посвященный местоимению раздел из восходящего к Донатовой «Ars grammatica» («Ars minor: De pronomine», IV в.) текста, приписываемого Дмитрию Герасимову и неизвестным авторам-переписчикам XVII в. Предпринимается попытка выявить методы работы Дмитрия и его продолжателей с текстом Доната, показать содержательные, смысловые и словесные параллели между латинским оригиналом и рассматриваемым изложением. В заключение, с одной стороны, показано, что в разделе о местоимении Дмитрию удалось достаточно близко передать Донатов текст. Это выразилось как в принятии им вопросно-ответной формы изложения и воспроизведении содержания, так и подборе соответствующих терминологических эквивалентов и примеров из родного языка. С другой стороны, демонстрируется, что и Дмитрий, и его авторы-продолжатели из-за имеющихся языковых различий вынужденно последовали западноевропейской традиции приспособления имеющихся латинских грамматических текстов («учебников») и их инструментария к образовательным нуждам своей эпохи и своего языка

Исторически Ливия не входила в сферу интересов и влияния Франции, основу которых традиционно составляла франкоязычная Африка. После падения режима М. Каддафи в 2011 г. особое значение для Франции приобрели вопросы безопасности в странах СахароСахельского региона. Статью предваряет сжатый экскурс в историю франко-ливийского взаимодействия до и после падения режима Каддафи, когда ситуация внутри Ливии и на ее границах стала осложняться и превратилась в предмет растущей озабоченности в самой Франции и за ее пределами. Актуальность и новизна состоят в рассмотрении отношения Франции к ливийской проблематике в тесной увязке с силовым противодействием терроризму и обеспечением безопасности в странах Сахеля. Целью работы является анализ складывающейся в регионе ситуации, выявление мотивации и характера действий Франции в Ливии, вокруг Ливии и в контексте будущего постконфликтного урегулирования. При написании статьи на основе историко-генетического и историко-аналитического методов использованы отечественные и зарубежные монографии, статьи в научных журналах, официальные документы международных организаций. Сделаны выводы об ограниченности ресурсов и возможностей Франции стабилизировать обстановку в Ливии, о необоснованности вынужденной ставки на Х. Хафтара как точку опоры для обеспечения безопасности на юге Ливии, приграничных районах, для снижения проекции террористической угрозы на Сахаро-Сахельский регион. Также сделан вывод о критической недооценке Францией потенциала других влиятельных участников текущего ливийского кризиса, о сокращении в этих условиях возможностей Франции влиять на внутриливийское и региональное соотношение сил

В первом десятилетии XXI в. в восточноазиатской политике Японии появился ряд новых стратегий и инициатив. Двумя ключевыми стали Восточноазиатское сообщество и Дуга свободы и процветания, которые отражали два различных подхода Японии к роли Китая в складывающемся региональном порядке. Целью данной статьи является анализ идеологических основ этих стратегий, а также причин их неудач. Рассматривается вопрос частой смены внешнеполитических инициатив в Японии в эти годы. Наконец, внимание уделяется изменениям в статусе японо-китайских отношений, представляющих ключевую переменную в развитии восточноазиатской политики Японии. Хотя в русскоязычной научной литературе восточноазиатская политика Японии данного периода хорошо изучена, большинство исследований касается политики конкретных премьер-министров, при этом в них азиатская дипломатия рассматривается, как правило, лишь в рамках внешней политики в целом. Между тем более динамичный анализ развития региональной стратегии Японии почти отсутствует, и именно эту лакуну и может заполнить данная статья. Основываясь на анализе как японских правительственных документов, так и широкого спектра исследований японской внешней политики российских и зарубежных ученых от монографий и научных журналов до онлайн-публикаций, статья представляет эволюцию стратегии Японии в Восточной Азии как соперничество двух внешнеполитических инициатив – Восточноазиатского сообщества и Дуги свободы и процветания. В статье подчеркивается фактор личных взглядов и убеждений премьер-министров, который оказывал значительное влияние на построение той или иной стратегии. Автор приходит к выводу, что вышеупомянутые стратегии базировались на разных политических философиях: если Восточноазиатское сообщество ставит целью интеграцию в Восточной Азии на основе общих с Китаем экономических интересов, то Дуга свободы и процветания отдает приоритет развитию отношений со странами, разделяющими с Японией демократические ценности, и исключает из их числа Китай. При этом именно отношения Японии с Китаем являлись, пожалуй, главной причиной, почему ни та, ни другая стратегия не достигла в этот период успеха: или они считались в Японии слишком значимыми для экономики страны, что не позволяло отказываться от сотрудничества с Китаем, или в них появлялось такое напряжение, в условиях которого дальнейшее развитие экономических связей становилось невозможным.

В статье исследуются исторические обстоятельства появления среднеазиатской (туркестанской) политической эмиграции на территории Турецкой Республики в первой половине 20-х годов ХХ в. Рассматривается ее политическая деятельность, направленная на организационное оформление и достижение идеологического единства, для чего необходимо было заручиться политической поддержкой турецкого руководства. Исследование опирается на мемуары, воспоминания и опубликованные записки видных представителей туркестанской эмиграции (как на русском языке, так и на турецком), сборники документов, публиковавшиеся в СССР, а также недавно рассекреченные архивные материалы, освещающие внешнюю политику Советской России и сопредельных стран. Несмотря на культурно-этническую общность и пантюркистские убеждения отдельных представителей турецкого политического руководства, Турция оказала лишь ограниченную помощь представителям туркестанской антисоветской эмиграции. В итоге эмигрантские группировки и объединения были вынуждены искать политической поддержки у государств Восточной Европы. Автор приходит к выводу о бесперспективности создания независимых политических образований на территории СССР лишь за счет поддержки локальных антисоветских выступлений из-за рубежа. Для жизнеспособности подобных образований необходимы внутренние объективные условия

Вступление Румынского королевства в Первую мировую войну в 1916 г. предполагало оказание ей помощи со стороны союзников по Антанте. Русские войска воевали совместно с румынами на Восточном фронте, западные союзники помогали оружием, финансами и опытными офицерами. Военное сотрудничество на различных европейских театрах войны являлось достаточно сложной задачей, а его организация актуализирует проблемы взаимодействия союзников по оружию для достижения общей цели. Французская миссия генерала Бертело оказала румынской армии самую разнообразную поддержку – руководство боевыми действиями осенью 1916 г., реорганизация разгромленной румынской армии, выполнение роли военных советников в кампании 1917 г. В этом отношении французы соперничали с русскими за влияние на высшее румынское руководство – прежде всего военное командование. Создание Румынского фронта, состоявшего в основном из русских войск, позволило русской Ставке отстранить французов от непосредственного влияния на ход военных действий. Деятельность французской миссии ограничивалась приведением в порядок отведенных в тыл румынских подразделений. Однако в 1917 г. французы вновь заняли лидирующее положение в воздействии на румынский генералитет. Переломным моментом в этом сотрудничестве-соперничестве стала Февральская революция, окончательно закрепившая ведущую роль миссии Бертело в делах румынской армии на Румынском фронте. Деятельность французской миссии помогла реорганизовать румынскую армию, сыгравшую решающую роль на заключительном этапе Первой мировой войны, позволив Румынскому королевству остаться в числе победителей, невзирая на перипетии 1918 г., связанные с выходом России из войны. Основными источниками статьи послужили документы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), относящиеся прежде всего к компетенции центральных органов военной власти и управления в военный период – Ставки Верховного командования и Главного управления Генерального штаба

Статья посвящена деятельности филиппинского публициста, этнографа, общественного, религиозного и политического деятеля Исабело де лос Рейеса (1864–1938). В ней впервые в российской историографии с опорой на его собственные произведения показана роль де лос Рейеса в движении за независимость Филиппин, в становлении рабочего движения и начале распространения социалистических идей на архипелаге. Талантливый и плодовитый журналист, он уже в молодости выдвинулся в первые ряды прогрессивных представителей «илустрадос» – образованного класса испанской колонии Филиппины. Арестованный колониальными властями после начала антиколониального восстания в 1896 г. де лос Рейес был выслан в Испанию. Находясь в тюрьме в Барселоне, он испытал влияние со стороны политических заключенных с левыми взглядами – анархистов, синдикалистов и социалистов. Большое впечатление произвело на него знакомство с социалистической литературой. После освобождения из тюрьмы в 1898 г. де лос Рейес принимал участие в деятельности филиппинской эмиграции и кампании против захвата Филиппинских островов США. В 1901 г. он возвратился на родину, ставшую колонией США, и привез с собой произведения анархистских и социалистических теоретиков и пропагандистов, с которыми познакомил ведущих рабочих активистов страны. По их просьбе он помог в организации в 1902 г. «Демократического рабочего союза» (УОД), который стал первым объединением профсоюзов не только на Филиппинах, но и во всей Юго-Восточной Азии. Де лос Рейес придерживался в этот период социалистических взглядов, в которых смешивались элементы христианского социализма, анархизма и реформистского синдикализма. Он выступил также инициатором создания Филиппинской независимой церкви. После волны забастовок в 1902 г. де лос Рейес был арестован американскими властями Филиппин и подал в отставку с поста руководителя УОД. После освобождения из заключения в 1903 г. он издавал печатный орган рабочего движения – газету «La Redención del obrero». В последующие годы де лос Рейес отошел от профсоюзного движения, сосредоточился на темах, связанных с Филиппинской независимой церковью, а затем занялся парламентско-политической деятельностью, был избран муниципальным советником и сенатором

В предлагаемой статье рассматриваются события российского междуцарствия, предшествовавшего восстанию декабристов, как явления европейской политики, так как основное внимание сосредоточено на анализе донесений и рассуждений иностранных дипломатов из частной переписки и мемуаров о развитии династического кризиса и борьбе между великими князьями Николаем и Константином Павловичами. Сообщения дипломатов нередко становились известны не только политикам, но и журналистам. Опираясь на полученные факты, публицисты предлагали собственную достаточно часто более смелую интерпретацию причин и логики развития российского политического кризиса. Кроме того, исследование этого сегмента информационного поля дает возможность достаточно четко выстроить, какую мотивировку европейское общественное мнение приписывало поступкам Константина Павловича и его «странному» поведению в ноябре–декабре 1825 г. Реализация обозначенных векторов дает возможность иначе интерпретировать логику события, потрясшего весь Европейский континент, чем это было сделано в предшествующей историографии. Опираясь на широкий круг архивных и опубликованных источников, а также материалов французской прессы, определявшей в данную эпоху европейский политический дискурс, в статье показано, что ключевой проблемой, стоявшей перед Россией и Европой, в рассматриваемом кризисе был вопрос о возможном возникновении независимого польского государства под скипетром одного из Романовых.

Цель исследования – оценить роль и значение ганноверского вопроса как самостоятельного направления внешней политики Пруссии в начале XIX в. В вводной части статьи рассматриваются истоки ганноверского вопроса как международной проблемы, а также анализируются мотивы, побудившие прусского короля Фридриха Вильгельма III к аннексии Ганновера. Особое внимание уделяется влиянию внешней политики на внутреннюю стабильность прусского государства, территория которого была не единой, а население – разнородным. Для восстановления внутреннего равновесия, нарушенного завоеванием на востоке польских земель с католическим населением, как нельзя лучше подходило присоединение населенного немцами-протестантами курфюршества Ганновер на западе. Также проводится прямая взаимосвязь между ганноверским вопросом и политикой нейтралитета, которую проводила Пруссия в 1795–1806 гг. После неудачной оккупации Ганновера в 1801 г. Фридрих Вильгельм III стремился присоединить курфюршество исключительно мирным путем и добиться признания этой аннексии со стороны Франции, Англии и России, в связи с чем был вынужден постоянно лавировать между Наполеоном и антифранцузской коалицией. Такая политика оказалась несостоятельной и привела Пруссию к войне с Англией и невыгодному союзу с Францией. Ганноверский вопрос сыграл решающую роль в присоединении Пруссии к Четвертой коалиции и франко-прусской войне 1806–1807 гг., в которой Пруссия потерпела сокрушительное поражение. В то же время неудача в ганноверском вопросе побудила Пруссию перейти от политики нейтралитета и лавирования к силовому решению внешнеполитических задач

Статья посвящена обсуждению в современной украинской историографии «украинофильства» первого секретаря ЦК КПУ Петра Ефимовича Шелеста (1963‒1972 гг.). Украинские историки пытаются определить, в чем советский лидер проявлял себя как последовательный проводник политической линии союзного центра, а в чем отстаивал интересы республики, следует ли считать этого политика представителем национал-коммунизма. Цель статьи – проанализировать основные положения и доказательную базу концепции украинских ученых об «украинофильстве» и «местничестве» Шелеста. Особое внимание уделяется выводам историка Ю. И. Шаповала о противоречивости фигуры Шелеста, о его своеобразной двойной лояльности (общесоюзной и республиканской), о постоянном маневрировании между двумя политическими дискурсами (централизаторским и антицентрализаторским). По мнению ученого, его герой как политик, «конечно, вышел из “сталинской шинели”». Эта точка зрения получила широкое распространение в современной украинской литературе, а наработки специалиста-шелестоведа воспроизводятся во многих трудах. В статье уточняется, что Шелест был не просто продуктом сталинской политики, но порождением вполне определенной эпохи – советской украинизации 1920-х годов. Именно в это время были заложены основы той парадоксальности, о которой пишут современные украинские ученые.

Статья посвящена историографии понтификата папы Пия XII, особенно его деятельности в период Второй мировой войны. Обвинения в адрес папы в том, что он не предал публичному осуждению преступлений фашизма и нацизма, появились в советской историографии уже вскоре после окончания войны и были лишь в слабой степени подхвачены радикальной историографией в европейских странах. Одновременно в историографии возникает апологетическая тенденция. Ситуация резко изменилась после выхода в свет и постановки пьесы немецкого драматурга Р. Хоххута «Наместник», где папа был обвинен в молчании перед лицом преступлений нацистов. Это положило начало критическому направлению в историографии. Острые дискуссии представителей критического и апологетического направлений получили в историографии название «война Пия». Новый импульс критическому направлению придали различные политические события, такие как планы беатификации Пия XII, провозглашение Пия XII преподобным и т. д. Вместе с тем введение в научный оборот новых архивных документов (в частности, открытие в ватиканских архивах фондов Пия XI и Пия XII) привело к значительному расширению источниковой базы. Если раньше в центре внимания находилась фигура самого понтифика, теперь все больший интерес ученых стали вызывать другие лица в ватиканской иерархии. Исследования также показали необходимость историзации, более активного изучения и включения политики Святого Престола в годы войны в исторический контекст. Все это служит более взвешенной и объективной оценке данной проблематики со стороны историков и политологов